Сэнди Джонс - Другая женщина

– Прости меня за то, что я тебе делала больно, мне правда очень жаль, – продолжала Памми. – Но я не нашла никакого другого способа. Думала, что поступаю правильно. Я знала, чем все в конце концов обернется, если ты останешься.

– Но почему… почему вы мне просто не сказали? – Я снова повернулась к Памми. – Если вы знали, что он сделал с Ребеккой?

Она покачала головой, избегая моего взгляда.

– Детка, она не знает, что говорит. – Адам умоляюще смотрел на меня. Он явно старался разумно распределить ставки, прикидывая, какая из женщин, находящихся перед ним, сейчас скорее готова его поддержать. – Она безумная. Сумасшедшая. Ты должна мне поверить.

– Я думала, ты меня любишь… – начала я.

Когда он опустился передо мной на корточки, я невольно дернулась – я была как на иголках, потому что не знала, что он сделает дальше.

– Я тебя люблю, ты же знаешь, что люблю, – произнес он.

Руки у него тряслись, мышца возле челюсти подергивалась: верный признак, что в крови у него бушует адреналин.

– Но теперь все это выглядит совершенно логично, – негромко продолжала я. – Ты никогда меня не любил. Ты просто хотел меня контролировать. – Я крепче прижала к себе Поппи. Она сонно вскрикнула.

Я попыталась встать, тщетно надеясь, что тогда почувствую себя сильнее. Но мое бедро тут же пронзила боль, о которой я почти забыла. Ноги у меня подкосились. Джеймс кинулся ко мне, чтобы меня поддержать, и я рухнула ему на руки.

Адам так и накинулся на нас.

– Убери от нее свои грязные лапы, – прорычал он. – Она моя.

Джеймс подвинулся, заслоняя меня собой, и прижал меня к стене, подальше от опасности. На этом тесном пятачке он схватился с Адамом.

– Ты всегда хотел заполучить мое, – презрительно усмехаясь, говорил Адам брату. – Даже когда мы были совсем маленькие. Но ты всегда будешь только вторым. Всегда останешься бедным родственником.

Я скользнула вниз по стене – привычно защищая Поппи, обнимая ее одной рукой. В моем сознании вспыхнула странная картинка – два мальчика устраивают гонки крабов на пляже. Я так и слышала треск панциря, всхлипывания Джеймса. Я подумала: интересно, насколько давно у Адама стала проявляться эта склонность к убийству?

– Хватит! – закричала Памми, втиснув между ними свое хрупкое тело. – Мне больше с этим не справиться. Я не могу и дальше делать вид, будто все в порядке. Ничего не было в порядке с тех самых пор, как умер твой отец. Ты с тех пор словно держал меня в заложниках – своими угрожающими замечаниями и жестокими записками. И все для того, чтобы дать мне понять: ты знаешь. Я отдавала тебе все, что только могла, все до единого пенни. Но и этого было недостаточно, чтобы тебя остановить. Мне жаль, что я так поступала, и мне жаль, что это сделало тебя таким, какой ты есть. Но теперь – хватит.

Джеймс взял мать за руку:

– Ш-ш, мама, все хорошо.

Она так и рухнула в его объятия.

– Я больше не могу, сынок. У меня нет сил.

Лицо Адама обмякло, как только он увидел двух полисменов, взбегающих к нам по лестнице.

– Не обязательно, чтобы так было. – Он глядел на меня умоляюще. – Нам надо думать о Поппи. Ей нужны мы оба. Мы можем быть семьей, настоящей семьей.

– Адам Бэнкс? – осведомился полисмен.

Снова посмотрев на меня, Адам потянулся к моей руке.

– Пожалуйста, – упрашивал он, и в глазах у него стояли слезы. – Не делай этого.

Полицейский завел Адаму руки за спину и сковал запястья наручниками.

– Адам Бэнкс, вы не обязаны ничего говорить, но вашей защите может повредить, если в ходе допроса вы не упомянете о том, на что впоследствии намерены ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

– Ты сейчас совершила самую большую ошибку в своей жизни, – бросил мне Адам, когда его уже вели вниз по лестнице.

Дверь за ними закрылась, а мы трое так и стояли, не шевелясь, парализованные шоком. Джеймс заговорил первым.

– Если ты все это знала, почему не обратилась в полицию еще тогда? Сразу после того, как это произошло? – спросил он у Памми. – Зачем ты подвергала Эмили такому риску?

– И потом, этот ингалятор хранился у вас дома. – Словно в трансе, я пыталась собрать воедино все эти события, все эти кусочки пазла. – Я его видела. Вы спрятали ингалятор Ребекки у себя дома.

– Не могла я сообщить в полицию, – всхлипнула она. – И мне пришлось забрать ингалятор, иначе спросили бы, почему она им не воспользовалась. Он оставил его прямо рядом с ней. Как и при всех других ее приступах, хватило бы нескольких пшиков, чтобы она вскочила как новенькая. Все это понимали. И ее родители тоже. И они стали бы задавать вопросы. Мне пришлось вывести Адама из-под удара.