Хейди Перкс - Вернись ради меня

– Мама сказала, что вы вчера заходили. Как она вам показалась? – спрашивает девушка.

– В полном порядке, – улыбаюсь я. – Было очень приятно увидеть ее.

Мэг со вздохом качает головой.

– Нет, с ней что-то не так, она совсем не в порядке. Я надеялась, что вы тоже заметите. – Она пожимает плечами, задумчиво продолжая резать морковку, которую только что нарезала.

Я хочу сказать Мэг, что она права, но в то же время не знаю, как это сможет помочь ей. Когда над дверью звякает колокольчик и входит новый посетитель, я пересаживаюсь в угол, чтобы наконец позвонить Бонни.

– Где тебя носит, черт побери?! – вместо приветствия орет сестра.

– Приятно слышать твой голос, – откликаюсь я. Бонни примет это за сарказм, но она даже не представляет, как я соскучилась по ней за полтора дня.

– Я столько раз пыталась дозвониться до тебя, даже зашла к тебе домой! Где ты?

– Я уехала на несколько дней.

В трубке повисает пауза, а затем сестра беспокойно выпаливает:

– О Боже, только не это… Ты же не туда поехала? Скажи мне, что нет!

– Я на Эвергрине, – понизив голос и поглядывая по сторонам, отвечаю я. – Всего на три дня. Я вернусь уже в пятницу.

– Зачем, Стелла? – Бонни плачет.

– Мне пришлось это сделать.

– Ты просто не смогла остаться в стороне?

– Нет, не смогла.

– И что ты рассчитываешь найти?

– Я хочу узнать, что произошло.

– Почему не из новостей, как все нормальные люди?

– Я имею в виду не это, – произношу я совсем тихо, прикрывая рукой телефон, – Бонни, я хочу разобраться, почему мы уехали с острова.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что это наши родители зарыли чертов труп? Вот в чем дело? Ты думаешь, что мы уехали, потому что они кого-то убили и закопали в саду?

– Конечно, нет, Бонни! Но… просто наш отъезд все изменил. И все разрушил.

– И тебе надо обязательно выяснить почему?

– А разве не надо?

На самом деле я понятия не имею, хочу я этого или нет. Двадцать пять лет я убеждала себя, что доверяю родителям, что жизнь на Эвергрине была именно такой, какой я ее всегда считала. Однако я знаю, что у родителей были свои тайны.

– Нет. Мне не надо, – цедит Бонни сквозь зубы. – Мне не понять, какое это имеет значение. Беда в том, что вы, психологи, считаете, что нужно хорошо покопаться в прошлом, чтобы изменить будущее. Хотя на самом деле исправить ничего нельзя. Но ты можешь продолжать в том же духе.

Я вздыхаю и даже не пытаюсь возражать.

– Я узнала, что Джилл умерла.

– Что-о? – кричит Бонни. – Что случилось?

Я рассказываю ей то немногое, что мне известно.

– Это ужасно!

– Мама знала об этом, Энни ей рассказала. Почему она скрыла это от меня?

– Меня это не удивляет – мама не все нам рассказывала. Помнишь кролика, которого ты нашла, когда тебе было восемь лет? Ты так просила его оставить! Дэнни обещал сделать для него вольер.

– Помню. Кролик убежал.

– Нет. Отец сказал, что кролик опасно болен, и мама велела ему избавиться от зверька. Больше мы кролика не видели.

Я вспоминаю, как мама, сидя передо мной на корточках, смотрела мне прямо в глаза и убеждала, что дикие кролики любят жить на свободе. Я отрицательно качаю головой:

– Это не одно и то же. Детей иногда обманывают, чтобы они не расстраивались.

– Я имела в виду, что мать, когда хотела, могла о многом умалчивать.

– Но речь не о кролике, а о смерти моей лучшей подруги!

– Я согласна с тобой, – соглашается Бонни. – Конечно, она должна была тебе сказать.

– Это так несправедливо, – я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. – Я не виделась с ней четверть века, а ощущение, будто я только что потеряла близкого человека.

– Джилл была тебе хорошей подругой.

– Она была лучшей, – говорю я. От слез щиплет глаза, и я быстро провожу по ним ладонью. – Говорят, у нее была сердечная недостаточность, но это кажется мне странным.

– Почему?

– Разве в таком возрасте может внезапно развиться сердечная недостаточность?

– Конечно, может! Это может произойти в любом возрасте.

– Понимаешь, Руфь так странно себя вела, словно за всем этим кроется нечто большее. И реакция на мои слова о маминой смерти была странной. Ведь они с ней всегда ладили, правда?

– Насколько я помню, да. А что?

– Мне показалось, что Руфь рассердилась, когда я упомянула о матери. А Боб Тейлор заявил, что нашей семье нечего делать на острове.

– Он прав, – помолчав, говорит сестра.

Я закатываю глаза – Бонни не переубедить. Мы обе замолкаем, но когда она снова начинает говорить, мое внимание переключается на нового посетителя: его черная вязаная шапка надвинута на самые брови, подбородок покрыт щетиной. Когда он стягивает шапку, я узнаю в нем человека, который говорил вчера с Эммой. Мужчина оглядывается по сторонам и направляется к стойке, однако, заметив меня, останавливается как вкопанный.