Хейди Перкс - Вернись ради меня

– Если кто-то и знает правду, так это ты, – не сдаюсь я. – Вы с мамой всегда дружили. Она относилась к тебе как к матери, особенно после смерти бабушки.

Энни низко опускает голову.

Я беру ее за костлявую руку и мягко сжимаю, опасаясь, что надавлю чересчур сильно. Ее запястья кажутся слишком хрупкими, и мне становится грустно от мысли, как же ей, должно быть, досталось за последние дни.

– Мама тебе доверяла. Я уверена, она поделилась бы с тобой всем, о чем думала.

Энни смотрит на меня снизу вверх:

– К чему ты клонишь?

– Она о чем-то узнала? – спрашиваю я.

Губы Энни приоткрываются, она делает еле заметное движение головой, и я читаю в ее глазах – она что-то от меня утаивает. Я жду ответа. Моя работа научила меня ждать.

Выпрямившись, насколько позволяла ее спина, Энни произносит:

– О чем идет речь, Стелла?

Ее голос дрожит от неуверенности, и я почти вижу, как Энни затаила дыхание. Как профессионалу, мне совершенно ясно, когда вопросы задают для отвлечения внимания. Энни знает, почему моя мать согласилась уехать, теперь я в этом не сомневаюсь.

Я никогда и ни с кем не говорила о том, что видела перед нашим отъездом. Сделать это сейчас означало бы вывалить наружу все, что я затолкала в одну из своих воображаемых коробок.

– Мама узнала, что у отца был роман? – вырывается у меня.

– Интрижка? – Энни в момент расслабляется, откинувшись на спинку стула. – Почему ты так решила? Я ни на минуту не думаю, что у вашего папы был роман.

Энни, похоже, так позабавило мое предположение и, как ни странно, даже принесло облегчение, что я невольно улыбаюсь в ответ, вопреки вопящему внутреннему голосу: «Но я же сама видела!»

Энни поднимается, относит кружки в раковину и принимается мыть. Вернувшись, вместо того, чтобы присесть, она останавливается у стола.

– Это прошлое, Стелла, – тихо говорит она. – Лучшее место для многих вещей.

– Но это мое прошлое. Я имею право знать, что заставило нас уехать!

– Никакого права у тебя нет, если твоя мама не хотела, чтобы ты знала.

– Значит, что-то было. Умоляю, пожалуйста, скажи!

– Мне нечего тебе сказать, – отвечает Энни, хотя я знаю, что она подразумевает другое – она не готова ничего мне сказать. Спустя много лет она остается верной моей матери.

Сникнув, я откидываюсь на спинку стула. Мы больше не говорим, но я не хочу уходить, хотя, похоже, Энни только этого и ждет. Кивнув, будто смирившись с ее ответом, я заговариваю о найденных останках:

– Должно быть, это страшно, ведь на острове никто не пропадал. Наверное, все теряются в догадках, кто это может быть.

– Разумеется, – хмурится Энни.

– Но никаких версий пока нет?

– Ты все-таки веришь, что я знаю все секреты, Стелла, – говорит, улыбнувшись, Энни. – Ты сейчас похожа на Фрею Литтл.

– Я не хотела, – спохватываюсь я. – Просто меня не покидает мысль, что это кто-то из наших знакомых.

Энни медленно кивает, однако ничего не отвечает.

– Я надеялась повидать на острове своих подруг.

Она улыбается, тяжело опершись рукой о стол и вытянув ногу. Кажется, ей больно стоять, и мне сразу становится неловко.

– Кого же? – спрашивает она.

– Джилл.

По ее лицу пробегает тень, и на мгновенье она смотрит на меня с отсутствующим выражением.

– О, моя дорогая, – она сжимает руки, но тут же разжимает их, чтобы коснуться моего плеча. – Я думала, что твоя мама сказала тебе. Дорогая, Джилл мертва.

– Джилл умерла? Когда? Как? Что случилось? – дрожа всем телом, повторяю я. Руки Энни скользят по моим плечам, находят мои трясущиеся руки, чтобы обхватить их и унять дрожь.

– Много лет назад, – отвечает она. – Ей было всего девятнадцать.

– Но это было так давно! Почему я ничего не знала?

Энни, не отрывая от меня взгляда, качает головой.

– Значит, мама тоже не знала. Она не стала бы скрывать это от меня!

Энни отзывается не сразу:

– Знала. Я сама ей об этом сообщила.

– Но… но… почему она ничего не сказала мне? – запинаясь, произношу я, убирая одну руку, чтобы утереть слезы.

– Этого я не знаю, Стелла. – Энни снова наваливается на столешницу, и мне хочется силой усадить ее на стул. – Вероятно, не хотела причинить тебе боль.

– Это безумие. Я не верю! Мама не могла так поступить со мной, – вырывается у меня. – Я так хотела увидеть Джилл. – Слезы беспрерывно текут по моим щекам, несмотря на мои попытки утереть их. – Ради Бога, отчего она умерла?

– Заболела, и болезнь развивалась стремительно, – Энни отходит, берет с тумбочки коробку с салфетками и протягивает мне. Я беру одну из салфеток и промокаю ей глаза. – Было слишком поздно что-то предпринимать.