Валерий Пушной - Ребро беса

Девица кивнула, вынула телефон, отодвинулась вместе со стулом от стола, положила ногу на ногу, набрала номер и проговорила:

— Это ты? Есть работа. Заказчик серьезный.

И выдала все исходные: где, когда и в каком виде он должен быть.

Райка достала из кошелька деньги, положила на стол и оперлась на столешницу, чтобы подняться, но девица опередила, попросив:

— Задержись, я выйду первая, — и шагнула к двери.

Райка посмотрела ей в спину печальным взглядом, словно видела спину безвременно усопшего. Смотрела до тех пор, пока та не вышла за дверь.

Ночью дверной замок вквартиру, которую снимала девица, едва слышно щелкнул. Вошли двое. Девице сквозь сон показалось, что она услышала какой-то шорох. Она очнулась, распахнула глаза, прислушалась. Звериным чутьем почуяла постороннего человека. Осторожно машинально потянулась к подушке за пистолетом, но вспомнила, что ствола у нее нет — после встречи с ментами оперативно припрятала его в другом месте. Сейчас лежала в темной комнате на узкой кровати, лицом к двери. Тусклый свет фонарей с улицы проникал сквозь окно и обрисовывал очертания проема.

Улавливая шум, девица собралась в комок. Приготовившись защищать себя, начала ждать. Она могла бы немедля вскочить с постели и замереть у двери, чтобы напасть первой, но знала, что любое ее шуршание может быть услышано и входящий в комнату будет особенно насторожен в дверном проеме. А так — подойдет к кровати не готовым к стремительному отпору. И потом, так она увидит, скольким нужно давать отпор. На зоне приходилось с этим жить постоянно. Никогда никому не удавалось взять ее врасплох. В такие моменты у нее всегда были обостренными слух и зрение. И всегда отпор ее был решительным и мощным.

Наконец дверь медленно приоткрылась, и в дверной проем протиснулся мужской силуэт, а за ним замаячил второй. Крались оба мягко, умело, почти бесшумно, и только она, с ее обостренным слухом, научившаяся всегда быть начеку, могла уловить этот шум.

Она узнала их. Когда они вошли в комнату, неожиданно громко проговорила, чем привела в замешательство обоих:

— Это вы, козлики, что вы здесь забыли?! Я так и знала, она пришлет вас, она хочет избавиться от меня, но со мной этот номер не пройдет! Вам, козлам поганым, никогда не быть блатными, потому что не на тех замахиваетесь! Пошли вон отсюда и передайте ей, что моя война будет ужасной для нее!

Гусев не двинулся с места, Бородавкин закачался в нерешительности. Гусев выдавил:

— Мама велела, чтобы ты не заметила, как все произойдет, чтобы очнулась утром у господа бога! Теперь придется шуметь. Прости.

— Упыри горбатые! — Девица приподнялась на локте, прикидывая в уме, как лучше взять в оборот этих ублюдков. — Я ваша Мама, я вам даю работу!

— Наша Мама та, которая нас кормит! — не согласился Гусев, хмыкая. — Сейчас нас кормит она!

Девица видела, как они медленно подходили к ней, и это ее еще больше напрягало. Крикнула:

— Вы что, бугаи, забыли, кто вам работу нашел?! Были на дикофте, на подсосе, сопли жевали. Если бы не я, подохли бы от голода!

Гусев тихо приблизился и стал наклоняться к ней, намереваясь схватить за тонкое горло:

— Ты не боись, все произойдет очень быстро.

И в это мгновение неожиданно для него она снизу нанесла умелый удар ему в лицо. Он взвыл, отлетая к стене, а про себя удивился — откуда у бабы такое умение? Опять кинулся к ней, уже не думая, что перед ним женщина. Но она успела вскочить на ноги и, пока Гусев барахтался у стены, нанесла сильный удар Бородавкину. Тот клацнул зубами, но на ногах устоял, отступил.

Подельники не ожидали такого жесткого и умелого отпора. Она стремительно кинулась к выходу, но Бородавкин опередил, встал на дороге:

— Убью, лахудра!

И решительно сверху стал опускать на ее голову свой жесткий кулак.

Девица увернулась и бросила тело книзу, вцепилась пальцами ему между ног и сильно сдавила. Бородавкин, словно обезумевший, завыл на всю комнату, как волк на луну, рухнул у ее ног, свернувшись калачиком, скуля, хрипя и задыхаясь от боли. Но Гусев успел выхватить ствол с глушителем и свирепо ткнул ей в лицо, оставляя на нем кровавую отметину. Девица вскрикнула и, сжимая зубы, отодвинулась. Бородавкин корчился и подвывал с пола:

— Стреляй сучку, стреляй!

Девица под бешеным напором Гусева медленно пятилась к кровати, ее взгляд лихорадочно метался по стенам. Даже в темноте ее лицо было ужасным. Это был конец, но девица не хотела такого конца, она с надеждой в голосе выкрикнула: