Валерий Пушной - Ребро беса

— Запоминай адрес! — сказала Гусеву. — Сделай сегодня же!

И, отбросив телефон, опустилась в кресло, хищно раздувая ноздри. Долго не могла успокоиться.

Гусев стал поспешно собираться.

Утром оперативники подкатили к дому, где находилась квартира врача. На этаже подошли к двери. Один из оперов протянул руку к звонку, но другой остановил его, показывая, что дверь приоткрыта. Они прислушались. Тихо. Оперативник толкнул дверь, она подалась. Приготовили оружие, вошли — квартира была пустой. Не застлана постель, разбросаны вещи.

Позвонили Аристарху. Не обнаружив признаков борьбы или насилия, предположили, что в спешке врач забыл закрыть дверь. Отправились в больницу, но врача и там не нашли. Снова сообщили Акламину. Он настороженно встретил эту информацию. Случайность полностью исключал. Опасаясь, что снова опоздали и потеряли этого свидетеля, распорядился немедля мчаться к домработнице жены Кира и привезти к нему. Она была еще одним свидетелем, знала, с кем договаривалась для Тамары. Очень важно было сейчас найти ее.

Оперативники направились к дому, где жила домработница Былеевой, едва успели подойти к подъезду, как нос к носу столкнулись с нею. Дверь подъезда распахнулась, и она, опрятно, со вкусом одетая, выступила из подъезда. Была невысокого роста, в небесно-голубом летнем платье, с ямочками на щеках, маленькими пухлыми губками и аккуратно уложенными русыми волосами. Ей показали удостоверения, подхватили под руки. Посадили в свою машину. Перепуганная, ничего не понимая и не сопротивляясь, она всю дорогу спрашивала, моргая зелеными глазами:

— Да чего я натворила такого? Ответьте, ради бога.

Оперативники сурово молчали, только один из них время от времени, хмуря брови, нагонял на женщину страхов, повторяя:

— Сейчас узнаешь! От полиции не спрячешься. Мы все видим, мы все замечаем! Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся!

У домработницы дрожали губы, когда она вошла в кабинет к Акламину. А опер перед дверью снова подлил масла в огонь, шепнув ей на ухо:

— Ему все про тебя известно. Он зверь! Запираться будешь — посадит! Ему все по барабану.

Домработница Тамары после этого долго не могла вникнуть в вопросы Акламина и ничего не могла ответить. Начинала произносить слова, а язык не слушался ее, и получалось непонятное бормотание. Но когда наконец до нее дошел смысл этих вопросов, она успокоилась и откровенно рассказала о просьбе Тамары уговорить встретиться с нею домработницу Райки, чтобы оказать Былеевой услугу. Но какую услугу, она не знала.

Акламин недовольно стукнул себя по лбу: как же он сам не догадался, с кем встречалась в кафе Тамара. Однако одних показаний домработницы Былеевой было недостаточно, и он отправил оперативников за домработницей Райки. Но опера не нашли ее дома, хотя наблюдатели за Райкой докладывали, что от невестки Былеева та уже ушла. Засели в засаде. И только в конце дня увидали, как Нина, ссутулившись, торопливо прошагала к своему подъезду. Подождали, когда она войдет в подъезд, и уже собирались направиться следом, как один из двоих остановил напарника:

— Стоп! А ну-ка глянь. Приглядись-ка, не узнаешь вон того типа в бежевой рубахе? — Показал на вынырнувшего из-за угла парня, который быстро прошмыгнул к подъезду. — Да это же Гусев с фоторобота! Точно он! Нарисовался! Мы его по всему городу ищем! А он сам притопал! И думается мне, по тому же вопросу, что и мы! Открыто идет. Спешит, наверное. Уверен в своей неуязвимости. Обнаглел, скотина!

— А вдруг ошибаемся? — усомнился напарник.

— Вот и проверим сейчас. Ошибемся — отпустим. А если повяжем того, кого ищем, — честь и хвала нам с тобой.

Гусев нырнул в подъезд за домработницей. Оперативники выпрыгнули из машины и кинулись следом. Подъезд был темным, неухоженным, лампочки не горели, ступени лестничного марша при входе плохо различались. Ухватившись за перила, опера выхватили оружие и бросились наверх. И тут услыхали со второго этажа женский вскрик и какую-то возню. Один из двоих не сдержался:

— Кто там? — спросил.

Другой ткнул его локтем в живот, заставляя замолчать, но было уже поздно: звук голоса полетел вдоль пролетов вверх. И все стихло. И вдруг сверху, как ураган, сорвался вниз Гусев, в темноте сбивая с ног первого опера, второй успел ударить преступника по голове и выстрелить. Гусев охнул, споткнулся, кубарем скатился по ступеням вниз, ругнулся, в горячке снова вскочил и, кособочась, выбежал из подъезда.