Валерий Пушной - Ребро беса

Гусев сильным рывком выдернул врача из салона. Тот оступился и упал на землю. Тогда Гусев начал методично ногами и кулаками избивать его, не давая подняться, иногда останавливался, наклонялся и спрашивал:

— Ты еще живой? Мамин вопрос не забыл?

А когда врач бурчал что-то невнятное, Гусев снова пускал в ход кулаки. Бил до тех пор, пока, наконец, тот, ворочаясь на земле, не прошамкал кровавым ртом:

— Не забыл.

Гусев приподнял его на колени:

— Отвечай Маме!

Райка сидела в салоне и через открытую дверь равнодушно наблюдала, как Гусев усердно старался выбить из врача признание. Она ждала, она знала, что все равно врач заговорит, как только поймет, что дальше у него всего-навсего смерть. А он это поймет, он же врач. Зачем ему будет нужна Тамарка после смерти? Лучше отречься от нее, откреститься сейчас, пока еще жив, хотя бы появится надежда, что ты еще будешь жить.

После того как кулаки и ноги Гусева заработали по почкам врача, тот понял, что дальше молчать опасно, и начал говорить. Он сидел на коленях, отплевывал кровь и в первую очередь испытывал сейчас боль не от побоев, а от душевного смятения. Не представлял, как Райке стало известно про их намерения. От домработницы? Вряд ли. Тогда бы Райка знала о вчерашней ее встрече с Тамарой, знала бы и про капли, переданные ей, а к нему были бы совсем другие вопросы.

Нет. Здесь что-то не сходится. Но ответа на свои рассуждения он не находил, и потому ему становилось страшно. Ведь если молчать — убьют. А если начать изворачиваться? Но вдруг она все-таки знает хотя бы часть правды, тогда сразу поймет, что он врет. И тогда тоже — смерть. Его мозг как будто тяжело ворочался в голове, как густое взбухшее тесто, перемешивая метавшиеся мысли. Райке ждать надоело. Она дала Гусеву отмашку на продолжение экзекуции. Но врач, увидав это, скорчился от боли и взмолился, чтобы больше не били, он расскажет все, что знает.

И Райка услышала — но не удивилась, что домработница продалась за тридцать сребреников. Все продаются, и все покупаются. Когда врач умолк, она холодно бросила Гусеву:

— Помой ему морду!

Гусев достал бутылку с водой, несколько раз плеснул в лицо врачу:

— Сойдет и так.

— В машину его! Поехали! — приказала Райка, удобней усаживаясь на сиденье.

Гусев подхватил врача с земли, впихнул в салон. Райка чуть отодвинулась, чтобы тот не измазал ее наряд.

— Зачем было доводить до этого? — спросила безразлично. — Ведь он запросто мог убить!

Включила свет в салоне, вытащила из сумочки носовой платок, небрежно промокнула ему лицо. Когда касалась рассеченных участков, врач вздрагивал от боли. Потом Райка опустила стекло, выбросила окровавленный платок на улицу и выключила свет, погрузив салон в темноту.

— Вот теперь можно и людям показывать.

Врач не понял, что означала эта фраза, произнесенная как бы невпопад. Гусев прыгнул за руль. Ехали медленно, пока не вырулили на широкую дорогу, и здесь Гусев разогнал автомобиль. Скоро с выключенными фарами подъехали к загородному дому Былеева, въехали во двор. Врач узнал дом, ему приходилось пару раз бывать здесь до похищения Кира. Терялся в догадках, не представляя, зачем его привезли сюда в кромешной темноте.

Райка вышла из машины, простучала каблуками по тротуарной плитке, разминая ноги, дождалась, когда Гусев выдернет из авто врача. Тот от страха ежился в темноте, дергая связанными за спиной руками. Она медленно двинулась по дорожке в глубь участка. Гусев подтолкнул врача в спину, чтобы шел следом за нею. Врач, кривясь от боли, тяжело переступал с ноги на ногу. Достигли баньки.

— Открывай, буди! — распорядилась Райка.

Гусев отомкнул навесной замок и вошел в предбанник. Нащупал выключатель, зажег свет. Открыл дверь в парилку. Былеев сощурился, приподнял голову. Он лежал на полке, на неудобном жестком лежаке. Руки и ноги связаны, рот заклеен. Так Гусев упаковал его, отправляясь с Райкой к врачу.

— Поднимайся, к тебе гости! — объявил он, оторвал с его губ скотч, срезал с рук и с ног, предупредил: — Рыпнешься — убью!

И похлопал ладонью по рукоятке пистолета за поясом.

Былеев сел, размял запястья. Подумал о Райке — он не хотел ее видеть. От ее посещения ничего хорошего не ждал. Неизвестность съедала мозг. Спустился с полка, ощущая дрожь в ногах. Остановился в дверях парилки.

Гусев выглянул на улицу и втянул в предбанник врача. Кир не поверил собственным глазам, увидав его иссеченное ранами лицо. Хотел спросить — а его-то за что? Но промолчал, ожидая, что станет происходить дальше. Обратил внимание, как при виде него у врача расширились заплывшие синяками глаза и как застыл, ошарашенный.