Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

– Мы разберемся, Сара, – говорит Нур, что-то записывая. – Я обещаю.

Однако они не уходят; оказывается, они пришли не только за тем, чтобы выслушать мои параноидальные бредни. Нур хочет поговорить о деньгах. Я теряюсь, поскольку этим всегда занималась Джоанна. Раз зарабатывала она – логично, что она и оплачивала ипотеку, занималась счетами и прочим. Я даже не знаю, сколько она получала. У меня, конечно, есть свой банковский счет – текущий, куда Джоанна клала деньги после того, как мне урезали пенсию, и сберегательный, на котором лежит моя часть от продажи дома матери. Там совсем немного, но я ревностно его оберегала. Не по скупости, а в силу никогда не высказываемого вслух страха – вдруг с Джоанной что-то случится и она не сможет больше меня поддерживать? Или встретит кого-нибудь, и они решат жить вместе. Признаюсь, последнее постоянно крутилось у меня в голове, когда стало понятно, что с Саймоном все серьезно. Подумать только, сколько денег я потратила впустую до аварии! Они буквально утекали у меня сквозь пальцы – косметика, одежда, выпивка в обед, коктейли после работы, такси, кофе с собой… Просто ужас! Я никогда не задумывалась, что деньги могут кончиться, ведь можно заработать еще. А сейчас – кому я такая нужна?

Однако Нур имеет в виду не ежемесячные доходы и расходы, а хочет поговорить о вложениях и сбережениях, а о них я ничего не знаю в принципе. Выясняется, что Джоанна весьма дальновидно распорядилась деньгами. Она мудро вложила страховку Роба в покупку сдаваемой в аренду недвижимости, выгодно продала наш дом, когда мы переехали из Беркшира в Шропшир, плюс доля от реализации жилья матери. По предварительным подсчетам, ее общее состояние оценивается почти в полтора миллиона фунтов.

– Хотя, конечно, придется еще выплатить налог на наследство, – добавляет Нур в наступившем молчании.

По завещанию Джеймс и я единственные наследники, но он не может получить свою часть раньше двадцати одного года. До этого времени все отходит мне. Очевидно, Джоанна предполагала, что впереди у нее еще годы и годы и ее последняя воля вступит в силу, когда он будет уже зрелым мужчиной со своей собственной семьей.

Нур поднимает глаза:

– Что скажете, Сара?

Я сижу буквально с открытым ртом. Меня поражает и сумма, и то, что сестра доверила мне такие деньжищи. Я тронута до глубины души.

– Я и понятия не имела…

Роулинсон, сидящий в кресле напротив с широко расставленными бедрами, закатывает свои свинячьи глазки.

– «Понятия не имела», – с насмешкой повторяет он. – Скажите это кому-нибудь другому.

Нур, бросив на него быстрый взгляд, вновь оборачивается ко мне:

– О чем именно, Сара? О деньгах или о завещании?

– И о том, и о другом. Я не знала, что у нее столько денег. И она никогда не упоминала, что составила завещание. – Снова секреты. – Но о таком ведь обычно и не говорят?

Нур пожимает плечами:

– Ну, вообще-то, многие это как раз обсуждают. Особенно достигнув определенного возраста и когда есть дети. Люди предпочитают иметь какие-то планы на всякий случай.

На всякий случай. Не думаю, что кто-то мог предвидеть подобное. Джоанна должна была прожить еще не один десяток лет. Она постоянно сдавала какие-то анализы, сидела на снижающем уровень холестерина йогурте и мультивитаминах. Никто не ожидал, что она погибнет, не дотянув и до пятидесяти. И вот я вдруг оказываюсь наследницей ее полуторамиллионного состояния. Подумать только – еще пару недель назад я раздумывала, стоит ли пожертвовать пятерку на благотворительный забег Джеймса!..

Постепенно до меня начинает доходить, как ужасно все смотрится со стороны. Чувствуя на себе пристальный взгляд Нур, я стараюсь сохранить нейтральное выражение лица вопреки подступающей панике.

– Вы понимаете, какие мысли приходят в связи с этим? – спрашивает та (чертова телепатка). – Представляете, как все выглядит? Двадцать один исполняется Джеймсу как раз в текущем году, что снизило бы вашу долю вдвое. Убивают и за гораздо меньшие суммы.

– Нет, нет, нет… – Я трясу головой. Это как нервный тик, я не могу остановиться, пытаясь выразить свое несогласие всеми фибрами души. – Я вообще не знала ни о деньгах, ни о завещании. Просто не знала. Нет, нет. Нет.

– Однако вы видите, как все выглядит со стороны?

– Да. Но я этого не делала. Я вообще не люблю деньги. Я почти ничего не трачу.

– Ничего не тратить еще не значит не любить деньги, – врастяжку замечает Роулинсон. – Некоторым нравится просто их иметь.