Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Бо́льшую часть времени я валяюсь в кровати с романом, выбранным книжным клубом Джоанны. Не ожидала, что мне понравится, поскольку действие происходит в прошлом, но меня привлекло заглавие – «Вулфхолл, или Волчий зал» (правда, я рассчитывала на настоящих волков). Однако, несмотря на все опасения, я буквально погрузилась в тот мир, далекий и одновременно близкий. И почему я не знала, что литература способна на такое, до того как провалила экзамены и вылетела из школы?.. В какой-то момент я, видимо, заснула с книгой на груди, пригревшись под падающим из окна зимним солнцем. Меня будит запах – кажется, что дымные кухни и изобилующие дичью пиры тюдоровской Англии перенеслись с только что прочитанных страниц в реальность. Спустившись вниз, я открываю дверь кухни…

– О боже!

Здесь все пропитано ароматами лука, мяса, трав и бренди. Окна запотели от пара, стола не видно под разделочными досками, приправами, очистками и просыпанной мукой. Застигнутые врасплох мужчина и мальчик умолкают посреди оживленного разговора и с опаской смотрят на меня.

– Вот, решили приготовить вам ужин, – говорит первый – очевидно, Алан. – «Ешь то, что добыл», и все такое.

Во взгляде Джеймса читается мольба. Я чувствую себя Генрихом VIII – разгневаться или проявить милость?

– И что вы готовите? – спрашиваю я, обводя взглядом кухню. Все в пару, на конфорке кипит большая кастрюля.

– Фазанье рагу, – гордо говорит Джеймс. Его лицо блестит от пота, в руках острый нож для овощей, на доске несколько веточек розмарина. – Там вино и бренди, так что вам с мамой должно понравиться.

Я едва сдерживаю улыбку. Как хорошо он нас знает…

– В качестве жеста примирения, – добавляет Алан. – После сегодняшнего утра.

– Только смотрите, чтобы все здесь было прибрано до того, как она вернется, – предупреждаю я, выходя из кухни и собираясь возвратиться к книге. Куда, однако, запропастилась Джоанна? Пара часов давно прошла.

И в этот самый момент, как в какой-нибудь комедии, в двери поворачивается ключ. Я встречаю сестру в коридоре – она снимает пальто и шарф, стаскивает туфли на каблуках.

– Так-то лучше, – с облегчением говорит Джоанна и морщит нос. – Что за запах?

Я киваю в сторону кухни, надеясь, что Алан успел за несколько минут прибраться.

– Я здесь ни при чем.

Улыбка сползает с лица Джоанны. С мрачной решимостью она распахивает дверь. Кухня действительно выглядит уже немного опрятней. Алан отдраивает кастрюлю, сливая мыльную воду в раковину.

– Что это значит? – вопрошает сестра.

– Жест примирения, – отвечает тот, вытирая руки об одно из ее вышитых кухонных полотенец, которое тут же превращается в мокрую, грязную тряпку.

– Джеймс, ты хотя бы начинал математику?

Мальчик прекращает шинковать морковь и испуганно поднимает голову. Глаза Джоанны сужаются.

– Зачем ему дали такой острый нож?

– Тупым скорее обрежешься, – пожимает плечами Алан. – Каждый мужчина должен уметь обращаться с острым ножом. Безопасность – это когда ты знаешь, что делаешь. Вы можете гордиться сыном – он прирожденный охотник, а сейчас готовит то, что помог добыть. Немногие парни его возраста могут таким похвастаться.

Надо сказать, я с ним согласна. Не вижу здесь ничего плохого. Джоанна сама вечно ноет, что Джеймса не оторвать от компьютера, а сейчас мальчик выглядит по-настоящему счастливым среди всего этого дыма коромыслом. Однако сестра не желает сменить гнев на милость. С кислым лицом она выходит из кухни и усаживается смотреть сериал, уткнувшись в экран, пока Алан наконец не убирается восвояси.

Я пробую рагу – очень вкусно: насыщенный, очень мясной вкус. Разве что немного жирновато. Джеймс в ответ на мою похвалу, просияв, пускается рассказывать про события дня, от кровавых подробностей умерщвления фазана и поимки кролика до того, какими травами приправляли бульон. Первый раз слышу, чтобы племянник так много говорил.

Только когда он наконец уходит к себе, появляется Джоанна. Она обводит кухню взглядом, с отвращением морща нос.

– Попробуй, очень даже ничего, – говорю я, очищая уже вторую тарелку.

– Меня от одного запаха выворачивает, – отвечает она и опрокидывает остатки из супницы в раковину.

– Какое расточительство, – замечаю я.

Джоанна поворачивается, глаза у нее сверкают.

– Я не намерена это поощрять, – отрезает она. И добавляет после паузы, смаргивая подступающие слезы: – Ты не поймешь.

Она отправляется в спальню, а я смотрю на поднимающийся из раковины пар и забившие слив кусочки мяса и моркови. Действительно, ничего не понимаю. Однако очень хотела бы, чтобы кто-нибудь меня просветил.