Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

– Нехорошо подслушивать, – недовольно говорит Джоанна. – С детьми такое случается. Я говорила тебе, это совершенно нормально.

– Значит, вы про Дина Уизерса? В школе все только о нем и болтают.

– В общем, да. Хотя его родители обеспокоены, с ним все будет в порядке. Серьезно он не пострадал. Тебе не стоит за него волноваться.

– Я волнуюсь за Алана, – возражает Джеймс. – Я знаю, что он не виноват. Он очень любил эту группу.

– Вот как? – с усмешкой переспрашивает Джоанна. – Ну, боюсь, больше ему ее не видать.

– Да? – Джеймс выглядит опечаленным, но потом светлеет лицом. – Зато теперь у него будет больше времени.

– О да. Думаю, времени у него появится куча. Будем только надеяться, он проведет его где-нибудь в другом месте.

Обращение Джеймса по телевидению запустило цепную реакцию. Телефон буквально разрывается, в дверь стучались уже три корреспондента. Я чувствую себя как в осаде и негодую на устроившего все это Алана. Снова звонок. Схватив трубку, я готова крикнуть, чтобы меня оставили в покое, – и слышу знакомый голос. Доктор Лукас! Я сгораю от нетерпения ее увидеть, однако у нее плохие новости – она улетает на медицинскую конференцию в Штаты, на три-четыре недели как минимум.

Закусив губу, я смаргиваю слезы. Никогда еще мне не был так нужен разговор со своим психиатром, а она, как нарочно, впервые за наше знакомство куда-то уезжает, да еще так надолго! Я чувствую обиду, хотя и знаю, что это несправедливо, доктор Лукас всегда поддерживала меня как могла. Тем не менее получается, что все, на кого я рассчитывала, будто сговорившись, исчезают из моей жизни. Единственный, кто вечно трется рядом, – чертов Алан.

– Сара, вы слышите меня? Как вы?

– Да, да, извините. Все нормально.

– Как у вас дела? Я видела Джеймса в новостях.

– Да, он пытается найти возможных свидетелей.

– Там прозвучало что-то вроде «полиция третирует членов семьи». Это про вас? Вы точно в порядке?

– Насколько мне известно, я – главная подозреваемая. Можете себе представить? Как я могла причинить вред Джоанне? Да я не представляю, как буду жить без нее!

– Ох, Сара, мне очень жаль, поверьте. Мне тоже ее не хватает. – Доктор Лукас всхлипывает. Похоже, они успели сдружиться за все эти годы. В каком-то смысле с Джоанной она знакома даже дольше, чем со мной, потому что меня сложно было назвать полноценной личностью, когда я поступила в «Хилвуд-хаус». А не могла ли доктор Лукас знать что-то о сестре, чего не знаю я?

– Она тоже вас очень любила, – решаюсь попробовать я. – Возможно, она рассказывала вам о каких-то проблемах на работе? Или о том, что узнала что-нибудь про кого-то из руководства?

– Нет, дорогая. К тому же врачебная этика и все прочее…

– Я просто подумала, она ведь не была вашим пациентом. Может, так, по-дружески? Я все пытаюсь понять, у кого был мотив… Или она с кем-то встречалась в последнее время? У меня возникло такое впечатление, хотя мне она не рассказывала.

– Она наверняка дала бы вам знать, если бы хотела. – Доктор Лукас снова шмыгает носом. Довольно уклончивый ответ, на мой взгляд.

– Мне пришло в голову – уж не Саймон ли снова возник на горизонте…

– Да разве бы он осмелился? – Доктор Лукас тяжело вздыхает. – Не везло ей в любви. Помните того мерзавца, который встречался еще с кучей женщин?

– Да. Полиция с ним уже говорила.

– Правда? Чего ради?

– Проверяют всех, с кем она контактировала. Убийца, очевидно, кто-то из знакомых, вот они и идут по списку, вычеркивая одного за другим. Видимо, если не найдется других совпадений, в конце останется только одно имя – мое.

– А как они отыскивают ее знакомых?

– У них ее компьютер и телефон.

На том конце трубки повисает пауза.

– Представляю, как вы переживаете, моя дорогая. И бедный Джеймс тоже. На нем просто лица не было по телевизору. Ну, до связи. Как я сказала, некоторое время меня не будет, от этой конференции отвертеться нельзя, но, когда вернусь, обязательно вам позвоню.

Мы прощаемся, и я оседаю на пол, совершенно раздавленная. Почему все меня бросают? Я не двигаюсь с места, следя, как удлиняются тени в гостиной, и вспоминая наши разговоры с доктором Лукас, когда я изливала ей свое сердце. Одно ее присутствие было бальзамом для моего воспаленного мозга. Людей, которым можно доверить свои глубочайшие тайны, скрываемые даже от самой себя, вообще немного, но она была единственной в своем роде. Поэтому ее отъезд в самый нужный момент кажется особенно жестоким, почти предательством.