Эми Маклеллан - Вспомни меня [litres]

Я всегда считала, что пойти на рождественскую ярмарку с маленьким ребенком – плохая идея, тем не менее уговаривала себя, что может выйти романтично. Например, мы поцелуемся под какой-нибудь омелой, и дальше все понесется. Однако навязываемые со всех сторон веселье и всякая всячина, продаваемая вразнос, только наводят тоску. Роб покупает нам глинтвейн, он переслащен, но я приканчиваю свою порцию в два глотка и протягиваю стакан за новой.

– Эй, эй, не части, – улыбается Роб.

Наши глаза встречаются, и на секунду его взгляд становится прежним – хищным и жаждущим. Я с намеком приподнимаю брови – не могу же я действовать сама, нужно, чтобы мужчина сделал первый шаг. Однако, почувствовав опасность, он сразу берет себя в руки – словно заслонки закрываются изнутри.

Когда дождь загоняет нас с улицы в торговый центр, я раздражена и расстроена. Раньше я любила ходить по магазинам, но сейчас постоянно сижу без гроша. Не помню уже, когда я последний раз баловала себя какой-нибудь обновкой. В душе все закипает, однако я заставляю себя смеяться и растягивать губы в глупой улыбке, лишь бы не быть как Джоанна. Мы заходим в магазин для детей. Роб напрягается. Меня так и тянет слететь с катушек и выдоить его кредитку досуха, но такое пассивно-агрессивное поведение как раз в духе сестры. Вместо этого мы, немного полюбовавшись, как Джеймс лупит ручонками по всякой яркой пластиковой дешевке, покупаем только несколько очень практичных пижамок и пару книжек. На лице Роба читается облегчение – видимо, расходы на ЭКО до сих пор остаются тяжким бременем.

Нужно где-нибудь поесть, однако везде куча народа – дождь всех загнал внутрь. Мы занимаем очередь к столику в сетевой итальянской кафешке, где куча семей с верещащими карапузами. Не в такой атмосфере планировалось обольщение, и все же я решительно настроена как можно лучше использовать наше время вместе. Не знаю, смогу ли я выдержать еще год одна.

Наконец нас усаживают за столик, но у Джеймса полный подгузник. Менять, разумеется, мне. Ни слова не говоря, я беспечно удаляюсь в туалет с малышом на бедре. Пусть Роберт видит, что я отличная мать и что жизнь втроем будет вовсе не обременительной для него. К тому же, несмотря на дождь и долгую ходьбу, я выгляжу все еще отлично, куда лучше многих мамочек в кафе. Я возвращаюсь грациозной походкой, с улыбкой на лице, привлекая восхищенные взгляды других отцов. Однако Роб не отрывается от телефона, пальцы так и порхают над кнопками. Держу пари, переписывается с другой. С внезапным холодком внутри я вдруг понимаю, как чувствовала себя Джоанна, когда мы вот так же часами эсэмэсились. Однажды перед рейсом в Китай Роб не спал всю ночь, обмениваясь со мной пикантными сообщениями. Меня заводила такая власть над ним, тогда он не мог устоять передо мной, а теперь вот глаз не поднимает, увлеченный интим-перепиской с другой.

– Кто она? – спрашиваю я небрежно, между прочим, однако в моем голосе чувствуется оттенок горечи.

Роб вскидывает голову, и я замечаю в его взгляде неприятный огонек, которого раньше не видела.

– Это по работе.

Так я и поверила. Поймав проходящую мимо официантку, я заказываю большой бокал шабли. Если мой спутник намерен переписываться с другой, насухую я торчать рядом точно не буду. Роб глядит на меня укоризненно и кивает на Джеймса.

– Завязывай.

– Может, это ты завяжешь строчить эсэмэски своей новой бабе, сидя в кафе с сыном? – шиплю я.

– С сыном – и со своей старой бабой, – добавляет Роб с ухмылкой.

Я молча проглатываю обиду, твердо решив сохранять спокойствие и напомнить, как много он теряет.

– Посмотреть на нас со стороны – двое обычных людей, – мурлычу я, смотря искоса, сквозь ресницы. – Никто и не подумает, что мы с тобой творили…

Роб резко поднимает голову.

– Не надо этих игр, Сара.

Я залпом опрокидываю бокал, внутренне кипя от злости.

Посаженный на высокий стульчик Джеймс скоро начинает капризничать, мусолить хлебные палочки и требовать сок. Сосет карандаши, которые здесь специально дают детям, чтобы раскрашивать бумажные подставки под тарелки, а стоит отобрать – устраивает истерику. Приходится скормить ему еще несколько хлебных палочек, которые текут противной кашицей по подбородку, и когда наконец приносят заказ, Джеймс есть отказывается. Я стараюсь не выйти из себя, но это просто кошмар, а Роб снова уткнулся в свой долбаный телефон.

Счет выходит внушительный, особенно если учесть, что мы к еде едва притронулись, а Джеймс свою расшвырял по полу. Роб бросает несколько купюр.