Ellen Fallen - Мятежные сердца

Мои стоны переходят в рыдания, не могу выдохнуть от боли в груди. Тяжесть сдавливает грудную клетку, заставляя меня отпустить Элинор и встать, голова кружится, когда до меня, наконец, доходит, что все произошедшее – это моя вина. Забившись в углу, я сажусь на корточки и плачу так, что мне трудно дышать, так как никогда на свете. Я теряю любимого человека.

Звуки шагов и наши ожидающие, полные надежды глаза устремляются к врачу. С трудом мы оба поднимаемся и подходим к нему. Элинор сдавливает мою руку, мгновенно вцепившись. Я обнимаю её за плечи, боюсь, что мы можем упасть.

– А вы кто? – спрашивает врач.

– Это её парень, – хрипит Элинор. – Как она?

Врач сжимает губы в тонкую линию и опускает глаза в пол.

– Состояние критическое, терминальное. Только что мы закончили двойную операцию, чтобы остановить кровотечение. Но впереди её ожидает множество предстоящих операций. Для этого нам надо стабилизировать её состояние. У Даниель разрыв печени и селезёнки. Это очень тяжёлые травмы, которые характеризуются быстрым нарастанием интенсивности внутреннего кровотечения. К ней ведёт повреждение ворот селезёнки, а также множественные разрывы. У неё огромная потеря крови. В связи с этим сильно снизилось артериальное давление. Но это ещё не все, учащение пульса до 120 ударов в минуту – чем быстрее будет нарастать пульс, тем выше риск летального исхода, поэтому мы следим за ней каждую минуту. В данный момент полное отсутствие реакции на свет или звук, граничащее с тахикардией и нарушением дыхания, – доктор помогает мне отвести Элинор к стульям, расположенным в комнате ожидания. – Я не хочу вас пугать, но шансы у неё минимальные. Все решится в ближайшие часы. Если нам удастся провести ещё одну операцию и показатели нормализуются, то можно будет делать выводы.

Обхватываю свою голову руками, сильно сдавливаю, с ужасом смотрю на врача, это покушение на убийство.

Преступники сделали это, нормальный человек не поступит так.

– Вы сказали множественные операции, – с трудом произношу слова. – Они её изнасиловали?

Врач просит медсестру принести нам успокоительное и воду, когда она проходит мимо.

– Нет, следов изнасилования нет. Но Даниель намеренно хотели убить. Два сломанных ребра, перелом кисти правой руки и трёх пальцев на левой руке, также сломан нос и разорвана кожа на подбородке, – он отводит меня в сторону от Элинор и говорит намного тише, чем когда подошёл впервые. – Это удары ногами, её просто запинывали. Понимаете? Девочка выжила чудом. Мы всеми силами будем стараться, чтобы вытащить её с того света. Молитесь за неё. А сейчас я должен торопиться. Буду надеяться, что если меня ещё не вызвали, значит у неё все хорошо.

Когда он уходит, я не чувствую своего тела, оно онемело от полученных сведений. Я готов отдать свою жизнь за неё. Где я был, когда был нужен ей? Звала ли она меня? Как вообще я мог отпустить её? Столько вопросов в моей голове, я ищу сотни поводов сдохнуть, лишь бы только она была на этом свете. Моё совершенство, моя птичка.

– Ты все ещё плачешь, – вижу перед собой упаковку салфеток и зажимаю в руке, когда Элинор передаёт её мне.

– Знаешь, я думала, то, что вы вместе – это худшее, что могло с нами произойти, с ней. Но все оказалось ещё куда хуже. Я знаю, что это не ты, – она сморкается и кидает салфетку в урну. – Но все это может быть связано с тобой. Ты хороший парень, Райдер. У тебя вся жизнь впереди. Но я как мать умоляю тебя, – она всхлипывает, – оставь её в покое. Она ехала к тебе! Ночью, подобрала кого-то. Но моя дочь стремилась скорее к тебе, поэтому выехала одна. Я знаю, что их найти будет очень сложно, но мне необходимо, чтобы она жила, чтобы никогда твоё окружение не испоганило её и без того сейчас поломанную жизнь.

Отворачиваюсь от неё, я не могу её оставить. Единственный человек, которого я подозреваю, он просто не выживет. Машина подруги, у неё только одна подруга.

– Райдер, я прошу не ради себя. Ради неё. Ваша больная любовь сломала вас. Ты посмотри, что произошло с тобой. Ты вламываешься в чужие дома, попадаешь за решётку. Вы словно с ума сошли от этой любви. Так не должно быть, – она сжимает мою ладонь. – Я знаю, что, когда она проснётся, будет думать о тебе и спрашивать. Но у вас не получается ничего, ты ведь это видишь.

Едва дышу, она говорит правильные вещи. Я готов все отдать за неё, а она за меня. Но отпустить…

– Я хочу последний раз увидеть её, – говорю я сломленным голосом. – Мне надо знать, что она будет жить.