Бернар Миньер - На краю бездны

Она повернулась на голос, который шел от подножия лестницы. К ним быстро приближалась какая-то фигура, явно человеческая.

– Лаан!

Но робот, казалось, не слышал. Или плевал на все приказы. Он наступал, не сводя с Мойры горящего взгляда. Она попятилась, оступилась, потеряла равновесие и с размаху села на песок. И сразу, лихорадочно взрыхлив его ногами, вскочила и сделала еще два шага назад. Мелкие прибрежные волны лизнули ее кроссовки. Робот не сводил с нее горящих глаз и рычал, придвигаясь все ближе и ближе.

В мозгу промелькнула быстрая мысль: «Я же теперь не смогу забыть этот взгляд, он мне в кошмарах будет сниться!»

– Сделайте что-нибудь!

– Не двигайтесь! – встревоженно крикнул голос. Что-то уж слишком встревоженно…

Страх снова обдал ее холодной волной.

«Бешеная собака» шла вперед. Медленно, словно впитывая в себя тревогу, которую внушала, и это явно было не случайно. Мойра снова попятилась. Теперь вода доходила ей до щиколоток, а брызги от волн плескали на икры и бедра. Она ощущала их при каждом всплеске волны. Молодой парень в джинсах и форменной футболке Центра был уже метрах в двух от «Бешеной собаки». Он быстро поднял руку, и Мойра увидела в ней что-то похожее на оружие. Две маленькие светящиеся стрелки вылетели прямо в робота, послышался электрический разряд. Электрошокер. «Бешеная собака» застыла в неподвижности.

– Всё в порядке, – сказал парень. – Можете выйти из воды.

Когда Мойра снова оказалась на пляже, то вдруг поняла, что дрожит и у нее стучат зубы.

– Черт побери, что это было? – резко бросила она; в голосе у нее смешались презрение и гнев.

– Понятия не имею, – растерянно ответил парень. – Не знаю, что на него нашло. Сам ничего не понимаю… – Он поскреб голову под лохматой шевелюрой. – Приношу свои извинения, такого просто не должно было случиться.

«Бешеная собака» не шевелилась и теперь напоминала статую, вкопанную четырьмя лапами в песок.

– Но, черт возьми, ведь случилось же! – крикнула Мойра, обойдя их стороной и направляясь к лестнице.

Она открыла глаза и увидела неподвижный силуэт. Поморгала и снова вгляделась. Он стоял перед ней, уже без капюшона, и улыбался. Она сразу его узнала. Раньше надо было об этом подумать. Конечно, это было логично. И ей стало еще страшнее. Ей хотелось заговорить, сказать ему что-то такое, что могло бы разбудить крошечные остатки человечности, которые еще теплились в нем, но обнаружила, что во рту у нее кляп.

Он стоял, не двигаясь, и с улыбкой смотрел на нее. Против света черты его лица было трудно разглядеть: на нее были направлены две мощные лампы, которые слепили и заставляли все время моргать. Ее раздели догола и привязали к стулу. Но голому телу не было холодно. Стояла душная ночь – и особенно душно было в этом тесном, нагретом за день металлическом пространстве, провонявшем пылью, потом и смертью – и пот ручьями струился по ее телу, сбегал с грудей и бедер, заливал затылок, живот, подмышки, склеивал волосы.

Вся в поту, то и дело вздрагивая, она пристально разглядывала его слезящимися, полными ужаса глазами поверх торчащего изо рта кляпа – и заметила, что он надел перчатки. Не обыкновенные, а толстые, широкие, укрепленные перчатки для работы в саду. Он зашел ей за спину и пропал из поля зрения. Она не слышала никаких звуков, кроме его тяжелого дыхания за спиной, и от этого ей стало еще страшнее. Что он там делал? Должно быть, что-то тащил, потому что послышался противный звук скрежета металла о металл. Пронзительный звук, раздиравший барабанные перепонки. Он снова появился в поле зрения, таща по полу минивэна моток колючей проволоки и начиная его понемногу разматывать. Ее охватила паника, сердце вдруг словно разбухло, и ей показалось, что оно вот-вот лопнет. Она принялась извиваться и вертеться на стуле, изо всех сил натягивая клейкую ленту, которой были примотаны ее руки и ноги, и попыталась что-то крикнуть сквозь кляп, но у нее получилось только:

– Ммммггрррммм…

Он поднял голову, и то, что она прочла в его глазах, ужаснуло ее еще больше. Он выпрямился и вытянул руки с развернутой проволокой, покрытой острыми, как бритвы, колючками. Когда эти стальные бритвы вошли ей в тело, терзая, рассекая и вгрызаясь в него, она решила, что сейчас умрет. Сразу… Она раскрыла рот, чтобы закричать, но крик застрял в горле. Плоть разрывалась, раскрывалась… И она потеряла сознание.

Очнулась она от боли. Каждый нерв будто пронизывал греческий огонь. Жидкость, которая текла по ее груди, была не потом. Слезы застилали ей глаза, но она успела разглядеть, что теперь у него в руках появилось нечто другое: длинная, сверкающая стальная спица, очень тонкая и очень острая. Она снова подняла глаза, чтобы увидеть выражение его лица. Он улыбался всеми своими белоснежными зубами, глаза сверкали пугающим светом. В существе, которое стояло перед ней, уже не оставалось ничего человеческого. Это было просто существо , потерявшая над собой контроль извращенная, взбесившаяся тварь…