Бернар Миньер - На краю бездны

– А вспышки ярости?

– А разве вы никогда не приходили в ярость, Мойра? Ищите еще и еще…

Элайджа посмотрел на землистого цвета порошок на дне чашки, облизал губы, добавил в чашку пятнадцать капель бутилированной воды, лимонную кислоту (но не лимонный сок, из-за него можно схватить заражение крови) и начал все это медленно нагревать. Зрачки его расширились в предвкушении «прихода». А смесь тем временем уваривалась, распространяя горький запах с кисловатой примесью винного уксуса, и ноздри Старика тоже расширились, вдыхая запах, который он распознает в любой ситуации. Дьявольский аромат ада и рая.

Затем он погрузил шприц в фильтр-пакетик, набрал исключительно прозрачный фильтрат, снова облизал пересохшие губы и воззрился на шприц, словно от этого зависела его жизнь.

После этого старый сыщик нагнулся к левой ступне, с которой предварительно снял носок, и отвел в сторону большой палец. Все наркоманы знают, что ступни – скопище всяких бактерий, идеальное место, чтобы схватить какую-нибудь инфекцию и заработать гангрену, но он предусмотрительно вымыл ногу с мылом. Затем помассировал ступню, чтобы набухли вены и стало лучше видно место, куда колоть. Игла должна войти по ходу кровотока сверху, под углом сорок пять градусов. Нелегкое занятие, когда колешь в ногу… Он легонько нажал на поршень, ввел примерно половину и подождал, насторожившись: устроить себе передоз в апартаментах на Юэнь-Лон в его планы не входило. Поначалу Элайджа ничего не ощутил и приготовился еще чуть-чуть нажать на поршень, как вдруг почувствовал: вот, приближается. Поднимается из глубин вселенной, из другой галактики… Комета, алое пламя, цунами – ударная волна, вспышка, кайф . Она взорвала ему башку в тот самый момент, когда наркотик дошел до мозга. Гонконгский героин исключительно и божественно чист. Элайджа откинулся на спинку дивана почти без сознания. От жара этой волны у него порозовели щеки и губы, а взгляд был уже далеко, на расстоянии световых лет отсюда. Черт побери, может ли быть что-нибудь лучше?

Он сидел, открыв рот, и ощущал себя легким, во власти эйфории, снова молодым. Позабыты были все долги, все угрозы триад, а вместе с ними и тайфун, и красное пятно рисунка на его двери, который уже видели все соседи. Оно походило на таинственные письмена неизвестных континентов. Или на брызговые полотна Джексона Поллока [61] Джексон Поллок (1912–1956) – один из самых известных и продаваемых художников, лидер абстрактного импрессионизма. Он работал в необычной технике: сначала разбрызгивал по лежащему на полу холсту краски или технические лаки, а потом хлестал веревкой по невысохшим краскам. . Но Элайджа не знал, кто такой Джексон Поллок.

Зато хорошо знал, какими методами на Новых территориях заставляют возвращать долги. Мерзкая мазня на его двери была позорной меткой: она орала, что в глазах всех он – подлый выродок. И эта же метка была последним предупреждением триады. Но сейчас Элайджа чихать на нее хотел, точно так же, как и на приближающийся тайфун. И на чувство вины, которое терзало и постепенно убивало его. Сейчас он позабыл обо всем. В это мгновенье он был в объятиях своей возлюбленной, самой верной, самой сладостной и порочной, той самой, что всегда появлялась, когда он ее звал, и которой ему смертельно недоставало в остальное время.

И которая его однажды убьет…

Чань взглянул на небо. За окнами дома № 1 по Арсенал-стрит небо стремительно темнело. Все четыре здания главного полицейского управления округа Вань-Чай – Кейн-хаус, Арсенал-хаус и два крыла, восточное и западное – почти полностью опустели. Часть полицейских разошлись по домам к семьям, часть откомандировали патрулировать улицы в неблагополучных районах. Только коммутаторная и административный этаж, где располагалась дирекция, были полны народа.

Молодой сыщик вглядывался в небо: тяжелое и черное сверху, оно свинцовой крышкой висело над городом, и только на уровне крыш небоскребов чернота перетекала в мертвенную бледность. Над морем крутились тучи, похожие на обезумевший от дыма пчелиный рой, и казалось, что свинцовый свет, струящийся сверху, собирается засыпать город пеплом. И весь ужас был еще впереди. Чань посмотрел на часы: 17.43. Меньше чем через час их накроет тайфун. Он подумал о Мойре, и от тревоги за нее внутри все сжалось. Что она сейчас делает? Он проклинал саму мысль отправить ее в Центр. А если перекроют все улицы, все коммуникации? А если ей будет нужна его помощь? Не надо было позволять ей возвращаться в кампус. Теперь он проклинал себя за то, что не согласился переждать тайфун вместе. И не ответил на ее вопрос: «Ты любишь меня?» В ярости на себя, сходя с ума от тревоги, Чань взглянул на только что пришедший мейл. Видимо, он не единственный сегодня работал. Сообщение пришло из технического отдела, где занимались ноутбуком, телефоном и планшетом Игнасио Эскуэра, изъятыми при обыске после его убийства.