Бернар Миньер - На краю бездны

– Машины уже полностью к этому готовы, – добавил Мин.

Мойра прекрасно помнила, как читала все это в своей комнатке под самой крышей, а потом открыла мейл, который пришел несколькими часами раньше. Он гласил, что ее кандидатура для работы в «Мин инкорпорейтед» отклонена. Она почувствовала, как по щекам потекли слезы. «Ты слишком чувствительна, девочка. Тебе надо бы стать чуть пожестче…»

«Тесла» въехала в Вестерн-Харбор-кроссинг – туннель, который проходит под проливом Виктория Харбор и выходит в Центральном районе, – и серое, почти черное, пасмурное небо исчезло. Мойра опустила глаза на газету, засунутую в карман на спинке сиденья, как раз у нее перед глазами. «Саут Чайна морнинг пост». Она открыла и полистала газету, сощурив глаза, поскольку в туннеле было довольно темно.

Среди страниц, посвященных экономике, Мойра набрела на огромное рекламное объявление о готовности продать акции «Мин инкорпорейтед»:

«МИН ИНКОРПОРЕЙТЕД» (общество с ограниченной ответственностью, зарегистрированное на Каймановых островах)

Биржевой код: 18100

В числе банков-регистраторов и «крестных отцов» вступления компании в Биржу были «Голдман Сакс», «Морган Стенли», «Джи Пи Морган», «Креди Сюисс», «Дойче Банк»… Похоже, все пожелали войти в этот список. Все стремились урвать свой кусок пирога. Никому не хотелось проморгать важный переломный момент XXI века и оказаться на обочине, сделавшись новым «Кодаком» или «Нокией». Но никто из тех, кто боялся упустить случай, не мог бы сказать, что перед ними: широкая магистраль или дорога в никуда…

Когда машина вынырнула из туннеля, Мойра впервые увидела центр Гонконга: десятки и десятки сверкающих небоскребов карабкались на Пик и близлежащие горы. Гудки. Рычание автобусов и такси. Топот толпы. Ажиотаж. Уйма народу. Неистовая жадность.

Офисы «Мин инкорпорейтед» располагались на тридцать первом этаже Хенли-билдинг, в самом сердце делового квартала, рядом с парком Чэн Кон, чья листва зеленым сводом накрывала раскаленный каньон перед «Куинз-роуд-сентрал». Выйдя из машины, Мойра чуть не свернула себе шею, чтобы полюбоваться фасадом, но увидела только чуть выгнутую стену из стекла и стали, окруженную другими небоскребами. Их монументальные подъезды выстроились вдоль узкой артерии, запруженной машинами, такси и автобусами. Только близость парка, этого рукотворного оазиса, придавала району особый вид.

В холле она спросила, как пройти. А потом, выйдя из одного из шести лифтов, оказалась в застекленном зале, откуда открывался потрясающий вид на залив. При других обстоятельствах этот вид околдовал бы ее, но она приехала сюда не по туристической визе. В просторном помещении никого не было. Из мебели виднелись только несколько кожаных кресел, расставленных небольшими группами. Две боковые двери вели наверх. В отличие от шумной суматохи города, здесь царила тишина.

Не успела Мойра сообразить, надо ли ей сесть в кресло и дожидаться, пока за ней придут, как дверь справа открылась, вошла молодая китаянка в строгом костюме и пригласила ее следовать за собой. Ее английский с сильным кантонским акцентом был не многим понятнее английского отельного портье. Девушка открыла дверь электронным ключом, и они вошли в гораздо менее просторную комнату. Француженка Мойра ожидала увидеть более или менее эксцентричное убранство, какие-нибудь штучки закоренелого ботаника, вроде постеров старых фантастических черно-белых фильмов на стенах, с переосмыслением в духе современного юмора, с какими она часто сталкивалась в «Фейсбуке». Но вместо этого убранство оказалось серым, холодным и лишенным всякой выразительности, словно комнату оформлял мрачный служащий похоронного бюро.

«Все это фасад, – подумала она. – Призванный внушить доверие инвесторам». Кабинет администрации, где обитают бухгалтеры и адвокаты. Творческие команды, должно быть, находятся в другом месте – ну, к примеру, в Центре, о котором «Тайм» разместил фоторепортаж на шесть страниц цветных снимков. Единственную неожиданную нотку вносила галерея черно-белых портретов, развешанных по стенам. Мойра подошла поближе. Ребенок-китаец с веселым личиком; европеец лет сорока, в квадратных очках, с натянутой улыбкой на губах; блондинка, хорошенькая, но немного бесцветная; темноволосая метиска с пронзительным взглядом; старик, сморщенный, как высохшее яблоко. И Мойра с уважением отметила, что в каждом из лиц фотограф сумел ухватить человечность и неповторимую индивидуальность.