Ирина Камнева - Морзист [litres]

Никто не видел, как я ною. Я и сам этого не видел, только чувствовал, как горят влажные щеки и щиплет в глазах. Мне не хотелось домой, мне не хотелось к друзьям, мне не хотелось гонять по заброшкам и писать страшилки, мне не хотелось к сестре – мне не хотелось жить, я просто не видел в этом смысла. Все равно мы все умрем, и я тоже, только вот я умру убийцей.

Я раньше не понимал, как можно не хотеть жить, да еще и из-за кого-то. Мы с пацанами всегда угорали с несчастной любви и всякого такого, просто потому что это казалось нам дико глупым. Когда я слышал про самоубийства или депрессии, с ухмылкой думал, что меня это никогда не коснется. Ну да, конечно.

Я не думал, что какая-то девчонка однажды перевернет во мне все. Да что там – которая вывернет меня наизнанку. Я не думал, что для меня будет значим человек, которого я знаю около суток. Мне хотелось сдохнуть, а лучше проснуться, только вот это был не сон, а реальная жизнь. И в ней все было в сто раз кошмарнее, чем в моих изнаночных снах.

Через какое-то время Степаныча все же вернули обратно: послышался скрежет засова, и Верзила с силой толкнул дядьку вперед, заперев за ним дверь. Степаныч обессиленно свалился на пол и со странным выражением лица пополз ко мне на четвереньках.

– Ты че? – настороженно спросил я.

– У меня есть предложение, – ответил Степаныч, усаживаясь рядом. – Знаешь, почему меня еще не убили? Потому что им нужно, чтобы я следил за тобой. Им даже не важно, кто я и откуда я: они спрашивали, врешь ли ты.

– И что?

– А то, что я им ничего не сказал, – усмехнулся Степаныч.

– Ну, типа спасибо, – буркнул я. – И что?

– Да то, что нам здесь все равно недолго осталось, причем в самом плохом смысле.

– Убьют?

– А как же.

– Да насрать.

Степаныч с недоумением уставился на меня, как будто я сломал ему всю систему.

– Я… в том смысле, что они убьют нас, если ты не признаешься и не начнешь с ними сотрудничать, – промямлил недодядя, собираясь с мыслями.

– Так я и не собираюсь с ними сотрудничать.

– А ты соберись, – нервно ухмыльнулся Степаныч и ухватил меня ослабшей рукой за плечо. – Или я соберусь. Возьму да и расскажу о твоих припадках во всех подробностях. Про катакомбы расскажу и еще сверх того придумаю: у мне при стрессе хорошо фантазия работает. Тогда тебя будут убивать медленно, удар за ударом, эксперименты всякие ставить, ритуалы сектантские проводить, как тебе? Хочешь такую жизнь?

– Тебе че от меня надо? – процедил я, тряхнув плечом.

– Мне надо, чтобы ты вытащил нас отсюда: и меня, и себя.

– Какое интересное предложение! – протянул я, откинувшись к стене.

Как же он меня бесит, собака. Степаныч должен был сдохнуть, а не Лера. Да кто угодно, только не она.

– Послушай, – начал Степаныч, – у меня есть план. Ты должен выйти на контакт с Морзянкой и сделать так, чтобы она показала, где выход, и вывела нас отсюда.

– Вон выход, – кивнул я в сторону двери. – Морзянкой я тебе никак железо не проломлю, она только по мне бьет.

– Так и не нужно ничего ломать, не нужно! – торопливо заговорил Степаныч, понизив голос. – Я все уже продумал!

– Да нет никакой Морзянки! – перебил я его, чувствуя, как в крови закипела злость. – Скажи мне, вот ты совсем идиот, да? А я тебе скажу, да! Потому что здесь собрали долбанутых на голову! Мне лечиться надо, и тебе уже, по ходу, тоже, если ты веришь в весь этот бред. Я не знаю, чем я болею, но с этим нужно в больнице бороться, а не контакт устанавливать! Да, я на голову шизанутый, и я это признаю!

– Дело твое, – задумчиво ответил Степаныч. – Но я-то им все равно про тебя расскажу.

– Стартуй.

Мы замолчали. И кто бы мог подумать, что этот полудохлый во всех отношениях Степаныч начнет меня шантажировать. Только было б чем. Сейчас мне не хотелось абсолютно ничего.

– Давай, вперед! Че сидишь? Рассказывай, – повторил я. – Только ты их не удивишь, они и так все понимают.

Степаныч удрученно усмехнулся:

– Понимаешь, ты должен помочь одной девочке. Ее показывали по новостям, может, видел?

– Может, видел.

– Когда-то она была на твоем месте. А потом с Алиной случилось кое-что ужасное, и теперь ребенок в коме.

– Сочувствую.

– Ее Морзянка не отпустила, – не унимался Степаныч; он пододвинулся ко мне ближе и зашептал: – Вывернула пальцы и дальше, зараза такая, выворачивать продолжает. И тебя не пожалеет. Ты подумай.

– Я подумал, – процедил я. – Пусть меня хоть всего вывернет, насрать!

– Подумай, подумай… О родителях своих подумай, как им без тебя?