Эр Джейкобс - И вдруг тебя не стало

Он повернулся, положив руку на спинку сиденья, прищурился на рану на моей голове, хотя озеро уже смыло большую часть крови.

– Вы в порядке?

– Я понятия не имею, что на это ответить. Вы меня арестовываете?

– Нет, – покачал он головой. Его голос звучал мягче. В нем было меньше профессиональной бравады по сравнению с прошлым разом. Он говорил серьезно, почти угрюмо. Как будто он что-то упустил или проиграл игру и пытался понять, что пошло не так. – Кол рассказал мне, чем вы занимались вдвоем. Я знаю, вы думаете, что единственные, кто может разобраться во всем. Но мы находились в процессе получения ордера на обыск в этой лаборатории. Вы, видимо, не очень хорошо…

– Я жду, – перебила я его.

– Вам нужно пройти медицинское обследование. Будет много вопросов, но вы не арестованы. Не сейчас.

Мы замолчали на некоторое время.

Мейсон повернулся вперед и стал смотреть на меня в зеркало заднего вида. Он потер шею, прямо над татуировкой с розой.

– Это не формальный допрос, но я должен спросить вас кое о чем, хорошо?

– Хорошо.

– Один из медиков сказал, что кто-то – черноволосый, шести футов ростом, очень подходящий под описание мистера Ферреры, бежал отсюда. Вы тоже его видели?

– Больше, чем видела. Я разговаривала с ним. Он спас нам жизнь. – Часть меня не хотела этого говорить, но это была правда.

Мейсон молча жевал жвачку – достаточно долго, чтобы мне стало интересно, о чем он думал: о сером ботинке, попавшем в воду, о сливной решетке или о таблетках, или о том, вру я или схожу с ума.

Затем он сказал:

– Этой девочке повезло. И вам тоже. Вы, должно быть, в шоке. – Его голос был добрым. – Наверное, не то, что вы ожидали, когда проснулись сегодня утром.

– Ну, я уже три дня не сплю, так что можно сказать, это было не то, что я ожидаю в любое утро. Но я понимаю, о чем вы.

Мы оба молча наблюдали, как пожарная команда начала разбрызгивать воду на то, что осталось от домика. Огромный взрыв пара, смешанный с белым дымом, поднялся в небо.

Мейсон повернул голову и показал пальцем:

– Он сбежал, верно? В тот лес? Вы пытались остановить его?

– Что-то вроде того.

Мейсон фыркнул, покачал головой.

– Не надо, не волнуйтесь, док. Он будет найден. Обещаю. Это не займет много времени. Возможно, он придет к нам сам.

«Он этого никогда не сделает, – подумала я. – Вы никогда его не найдете. Никто из нас больше никогда его не увидит».

Мейсон был совершенно прав – я поехала прямо в больницу. Двое полицейских в форме стояли в приемном покое по обе стороны от меня.

– Вы, ребята, мои телохранители?

Они не ответили. Прежней мне, возможно, стало бы неприятно. Но теперь – нет. Пустяки.

Тот, что был стройнее, сказал:

– Они позвонили вашей матери. Она возвращается в город.

– Спасибо.

Я надела халат. Мне посветили фонариком в глаза, сделали уколы в руку и в кожу головы.

Пять швов на левом глазу.

– Извините, если было больно, – сказала ординатор.

– Очень, – ответила я. – Но не стоит беспокоиться.

Потом было ожидание, оцепенение. Мои грязные ноги мерзли, двигались взад и вперед по больничному полу, который выглядел деревянным.

Ординатор, выглядевшая моложе меня, спросила, не нужно ли мне чего.

– Поговорить с Колом, – ответила я.

Оба копа покачали головами.

– В таком случае что-нибудь поесть. Мой ламиктал. А потом пять дней поспать.

Ординатор улыбнулась и засунула руки в карманы своего белого халата.

– Думаю, с вами все будет в порядке, – произнесла она.

– Энди, – сказала Оливия. – Энди. – Она бросила теннисный мяч, и Энди прыгнул и поймал его в воздухе. Мяч должен был помочь Оливии освоить основы софтбола – броски и удары. Мяч был мягче и приятнее на ощупь, чем традиционный софтбольный, но к этому времени был уже полностью покрыт слюной Энди, на которую потом налипли кусочки листьев и грязь. Энди вернул девочке мяч, и она провела рукой по густой шерсти вдоль его спины.

Кол дотронулся до кудрей дочери.

– Ливви, надень свитер и выведи Энди на задний двор. Я уверен, что он хочет побегать.

Она вскочила, схватила свои туфли: перезвон дедушкиных часов вторил ее шагам. Когда девочка повернула дверную ручку, Кол сказал:

– Свитер.

Оливия кивнула и сняла свитер со спинки стула, на который до этого его бросила.

Мы закрыли дверь.

– Мне показалось, что я уловила некое движение, намек на закатывание глаз, когда ты упомянул ее свитер, – сказала я.

– Наверное. – Он рассмеялся. – Она может закатывать глаза сколько угодно. Сейчас февраль.