Монс Каллентофт - Смотри, я падаю [litres]

Он был хорошим полицейским. Пока был им. Обладал интуицией. Видел, когда ему врут и какая правда скрывается за ложью. У него было терпение. Ему нравилось быть среди людей в пригородах Стокгольма, быть частью их радостей и бед, злости и неудач. Но чаще всего он чувствовал себя разбитым от того, насколько все было предсказуемым.

Он принес с собой в офис чемодан для ручной клади, чтобы с работы сразу поехать в Арланду и улететь послеобеденным рейсом САС в Пальму, на Мальорку.

В первую половину дня она паковала его вещи в картонные коробки из подвала. Все, что ему принадлежало. Отвезла коробки на склад в пригород Сольна, арендовала десять квадратных метров, поставила туда все его вещи и поехала дальше в Каролинскую больницу. Переоделась, обработала руки перед операцией и приступила. Оперировала, резала, как обычно, как всегда, как должна была, а почему бы и нет?

Обращения по испанскому телевидению, микрофоны рядами на столе в штаб-квартире Национальной полиции в Пальме, сотня голодных до сенсаций журналистов, один прилетел даже из Нью-Йорка в надежде написать о молодой блондинке, пропавшей в этом «Потерянном раю».

Рядом с ними сидел тогдашний шеф полиции и ответственный следователь Хименес Фортес и пытался навести порядок в хаосе. Тим сидел рядом с ней, хотя ему этого совсем не хотелось. Он присутствовал на пресс-конференции только ради нее и ради Эммы. Его стошнило в туалете, он вышел оттуда совершенно зеленый и выпил в баре напротив полиции целый стакан чистого виски даже безо льда. Потом он четыре часа спал в отеле, а она сидела в лиловом кресле и смотрела на него. Пыталась сосредоточиться на нем, вместо Эммы. Тревога, паника, чувство потери себя самого навсегда, понимание того, насколько все непробиваемо, что за окнами гостиничного номера чистый ад. И он всегда там был. Деревья, горизонт, зеленые горы и коричнево-песочные контуры города – все это было просто-напросто узором рулонной шторы, которую теперь подняли. Она включила телевизор, увидела себя, умоляюще глядящую в камеры, свои волосы, забранные в пучок, белую блузку, застегнутую на все пуговицы, кроме верхней, глаза, в которых застыло отчаяние, услышала свой голос. И Тима, с блуждающим взглядом, теребящего ворот своей синей рубашки.

Это не я на экране. Это не я говорю, что «она была одета в розовую летную куртку из «Зары». Она обожала эту куртку. Если кто-нибудь что-то видел, знает, позвоните, пожалуйста, помогите нам, мы хотим забрать домой нашу дочь».

Фотографии Эммы.

Кадры из Магалуфа, где журналистка в красном цветастом платье задает вопрос начальнику полиции.

– Это правда, что полиция затягивает расследование, что вы хотите закрыть дело вообще, потому что исчезновение шведской девушки грозит испортить острову репутацию, а следовательно, и навредить туризму? Что гостиничное лобби оказывает на полицию давление?

– Это совершенно абсурдный вопрос. – Квадратное лицо начальника полиции сморщилось от злости. – Мы найдем девушку, это первоочередное дело.

Прочесывание местности.

Встречи с представителями организации Missing people, разыскивающей пропавших без вести. Переговоры и предложение: не хочет ли шведское отделение начать в Пальме, на Мальорке, сотрудничество со своими испанскими коллегами из аналогичной организации SOS Desaparecido? Газеты писали и об этом, и именно это и было целью Missing people. Всего лишь пиар-ход для привлечения внимания СМИ.

Лица, имена в газетах. И везде, где встречаются лица и фамилии.

На какое-то время она для всех стала «Эммой».

В шведских вечерних газетах «Афтонбладет» и «Экспрессен».

Все знали, некоторые спрашивали, другие помалкивали, все пялились, шептались, когда она заходила на работе в комнату для отдыха выпить кофе, все разговоры затихали.

Но Эмма не вернулась.

Тим не вернулся.

Его вещи лежали на складе, он забрал только одно блюдо. Из Бали, которое они купили в Таиланде. Она упаковала и это блюдо, хотя оно в такой же мере принадлежало ей, как и ему. Но что-то подсказало ей, что оно его.

Она режет и режет скальпелем, вот как сейчас, освобождает последний остаток почки, берет этот теплый умирающий орган в руку и бережно кладет в лоток.

– Все, теперь зашиваем.

Через двадцать минут они заканчивают, на дворе по-прежнему ночь, но она может ехать домой. Кто-то другой заступает на ее место, она разувается, снимает халат. Светает, наступает сладкое и влажное летнее утро, когда слышится шум машин с E4 [47] Основная автомобильная трасса Швеции ( прим. пер. ). .