Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

Эми бредет по дому, но в нем тихо. Она смотрит на встроенные в плиту часы: девять вечера. Неужели она проспала три часа? Где Ричард? Эми на цыпочках выходит в коридор и заглядывает в комнату Роберта. Ее сын спит на широкой кровати, обняв Ричарда, который храпит рядом. Эми закрывает дверь и идет обратно по коридору в комнату Эммы, надеясь, что дочь уже спит. Сегодня Эми не в настроении вести переговоры.

Комната девочки пуста, постель нетронута. В животе зарождается бисеринка паники. Где Эмма?

На всякий случай Эми все же смотрит под одеялом, обшаривает захламленный шкаф, ванную, гостиную, шкаф в коридоре и даже сырой, покрытый грибком гараж. Неужели она забралась на чердак? Нет, вряд ли. Эмма боится чердака. Эми выглядывает на задний двор, там темно, только уличный фонарь отбрасывает призрачный, потусторонний свет на забрызганные грязью игрушки.

Эми обходит дом и проверяет обе машины – внутри, вокруг и под ними, а потом переворачивает весь двор вверх дном – дерьмовый игрушечный домик, который никому не нужен, всякие инструменты и мусор. Дыхание застревает в горле, теперь там поселилась настоящая паника. «Я заснула, и моя дочь пропала».

Уставшее тело напрягается, резко поворачиваясь. Эми идет налево, потом направо, наматывает бессмысленные и бесцельные круги. Надеется, что колени справятся, не вспучатся как банка с тестом. Она тяжело дышит. На улице тепло, и морось делает все вокруг скользким.

Эми стоит в центре двора, понимая, что после их ссоры Эмма могла пойти только в одно место – в лес. С пересохшим горлом она смотрит на линию бурых стволов и зловещих ветвей, которые вздымаются высоко в небо и растворяются в молоке облаков.

Такое уже случалось – Эмма пару раз уходила в лес, но успевала пройти мимо пары домов, и ее возвращал какой-нибудь сосед. Сколько было времени, когда Эми рассталась с дочерью? Шесть? Неужели Ричард не вышел ее проведать? Он что, забыл отпереть дверь? Она наверняка у соседки… Неужели она где-то в лесу, в одиночестве? Или она там заснула?

Эми возвращается в дом и копается в ящике со всяким барахлом, пока не находит тяжелый серый фонарь. Она выбегает обратно во двор, к кромке леса. Рассекает деревья бледно-желтым лучом, стараясь не думать о всяких ужасах, которые могут случиться с ребенком в лесу.

Маслянистый луч света дрожит – это трясутся ее руки. Она переступает через ветки, пытаясь отыскать на земле следы. Идет направо, потом налево и чувствует, что вот-вот грохнется в обморок. Ее дочь пропала.

– Нет… Этого не может быть! – выдыхает она, бредя домой, чтобы разбудить Ричарда.

Эми еще раз обходит дом, не обращая внимания на свои грязные следы – после уберет, – выискивая, не прячется ли где Эмма. Дети ведь такие – скроются под кучей грязного белья, свернутся калачиком в углу, а иногда и распластаются под собственным одеялом и замрут, так что нетрудно не заметить. Эми включает во всем доме свет и зовет дочь по имени. Слоги щелкают в горле, за ними поднимается горькая желчь.

Все становится до ужаса ясным. Ее дочь пропала, и по ее вине, а еще из-за бестолкового мужа, которому и в голову не пришло проверить, как там Эмма. Эми заперла бы дверь, но придется оставить ее открытой. Ведь именно из-за того, что она заперла дверь, ее пятилетняя дочь бродит где-то в одиночестве.

до того

Ее ни на что не хватало.

Точнее, ни на что не хватило этого дня, ведь все пошло совсем не так, как она ожидала. Эмма была в подготовительном классе, Робби в детском саду – всего по четыре часа четыре дня в неделю, – и Эми взяла на работе выходной, хотя трудно назвать этот день выходным.

Драгоценное время, свободное от детей и мужа, она провела, отдраивая кастрюлю с подгоревшей кашей, отскребая неухоженными и ненакрашенными ногтями кошачий корм от кухонного пола, занимаясь бесконечной стиркой. А потом она тупо уставилась на бесформенную гору белья и одежды, еще горячей, с раскаленными металлическими пуговицами на джинсах, не зная, как заставить себя все это разложить.

Всю жизнь одно и то же – дети, работа, уборка, готовка, беготня за покупками, снова дети. А выходной лишь означает, что всего этого будет больше, а не меньше. Она постоянно ничего не успевает, как бы ни пыталась организовать свой день.

В те редкие дни, когда измученный ее постоянным нытьем муж брал домашние дела на себя, Эми все равно просыпалась спозаранку, потому что Ричард слишком шумел. Она застывала посреди кухни в истрепавшемся замызганном халате и оговаривала каждое движение мужа, бессознательно пилила его, потому что к этому времени их брак держался лишь на взаимных обидах. Глядя, как Ричард режет ножом для масла слегка заплесневелую клубнику, Эми знала, как он мысленно переводит ее комментарии.