Екатерина Горбунова - Конец игры [СИ]

Книги, выданные Макфарланом, валялись на кровати. Эмберли брезгливо ухватила их за уголки, зашвырнула подальше и завалилась сама. Нет, сегодня она не в состоянии что-либо делать, даже думать толком не получается. Мысли скачут безумными белками. Слишком много эмоций. Слишком.

Может, опять принять мамашино успокоительное? Но как-то слишком часто в последнее время Эмберли прибегает к его помощи. Не подсесть бы. Тогда к её и так незавидному диагнозу прибавится зависимость от лекарственных препаратов. И тут уж никакой психотерапевт ‒ ха-ха-ха! ‒ не поможет, только лечебница.

За окном становилось всё темнее, и, кажется, Эмберли задремала, потому что дальше всё случилось слишком неожиданно и резко.

Подскочить с кровати Эмберли заставил странный звук. Какой? Она наверняка не разобрала из-за того, что спала, иначе бы сразу определила и поняла. Хотя какая разница? Ничего бы принципиально не поменялось.

Теперь кругом было тихо. Хочешь, обманывайся, что тебе всё только послышалось или приснилось, но убедить себя, будто ничего не произошло, не получалось. Поэтому Эмберли поднялась, осторожно подошла к двери, открыла замок, почему-то стараясь, чтобы тот не щёлкнул, и выглянула в коридор.

По-прежнему тишина, и ничего, никого подозрительного не видно. Но с этой позиции и так невозможно рассмотреть даже часть дома, кроме пола, перил и противоположной стены. И Эмберли пришлось выбраться из комнаты. Она подошла к краю лестницы, посмотрела вниз и вот теперь увидела…

Твою мать! Шелдон!

Тот тоже увидел её, расплылся в похотливой улыбке:

‒ Ах, вот ты где, малышка! Я уже иду.

Как он попал в дом? Задняя дверь оказалась незапертой? Или этот урод просто взял и выбил стекло. Да не всё ли равно! Главное, что теперь Шелдон находился в доме. И… и… действительно решил, что…

Эмберли попятилась.

Говорят, если на тебя нападают в доме, самое глупое, что можно сделать — бежать наверх и пытаться спрятаться в комнате. Всё равно, что самому загонять себя в ловушку. А разве у неё есть другие варианты? Она и так уже наверху, а единственный путь вниз, по лестнице, перекрыт.

Шелдон уже поднимался, и на лице его было такое выражение, которое ясно давало понять, в этот раз он не собирается обходиться исключительно скабрёзными шуточками и лёгкими щипками. Он пьян, но он всё равно сильнее.

Эмберли влетела в комнату, заперла дверь на замок. И что теперь?

Если бы у неё был телефон, она бы могла позвонить в службу спасения. Или матери. А та бы уж подняла на уши всех.

Грохот. Шелдон долбился ногой в дверь, и та под его ударами дрожала. И стены дрожали. А Эмберли как ненормальная металась по комнате.

‒ Лучше открывай по-хорошему! Всё равно я тебя достану! И тогда уж точно не буду ласков. Или ты любишь пожестче?

Нет!

Дверь тряслась, словно билась в агонии, стонала под тяжёлыми ударами.

‒ Открывай, сучка! Доставлю тебе удовольствие!

Нет!

Эмберли рванула к окну, подняла створку. Если выбраться на крышу, а потом осторожно съехать по скату, попадёшь на маленький козырёк задней веранды, и можно будет спуститься по деревянной обрешётке. А потом… Да не важно! Лишь бы сбежать отсюда!

‒ Куда?

Дверь слетела с петель и грохнулась внутрь комнаты, Шелдон прямо по ней ринулся к окну, попытался ухватить Эмберли, но она уже выбралась, присела, заскользила вниз по черепице. И дальше, как представляла: козырёк, край, обрешётка, вниз. Спрыгнула на землю, не удержалась и завалилась назад, но моментально вскочила и юркнула в кусты, на соседский участок.

И Шелдон не растерялся — проворно выскочил из задних дверей, метнулся следом, опять заорав:

‒ Куда? Стой! С-су…

Но, судя по треску, споткнулся, упал, ломая ветки.

Проверять Эмберли не стала — не разбирая дороги, бросилась прочь. Всё равно, куда, лишь бы подальше! И бежала до тех пор, пока ни закололо в боку, ни захрипело в груди, а во рту ни появился привкус крови. Только тогда Эмберли перешла на шаг. Но остановиться не решалась — торопливо семенила вперед, всё оглядываясь и оглядываясь, хотя давно уже прекрасно понимала, что Шелдон за ней не гонится.

Хорошо бы, если эта похотливая скотина переломала бы себе все кости! Чтобы не проползти, не двинуться!

Наконец, разгоряченные яростные мысли сошли на «нет», и на Эмберли нахлынула усталость. Теперь казалось, что каждый шаг дается с таким трудом, словно к каждой ноге привязано по гире. Она представила себя Жаном Вальжаном, каторжником. Но нет! Нет, нет. Она судья! Правда, всего лишь в игре. И лучше бы не давать ей лэптоп в руки в ближайшие несколько часов. Вот уж, пожалуй, кому бы девушка, не задумываясь, вынесла приговор: кастрировать, чтобы навсегда излечить от похоти. Хотя, некоторых людей и это не вылечивает. Но Эмберли ни за что не стала бы жалеть Шелдона, даже если бы тот перестал топтать эту землю!