Дреда Сэй Митчелл - Свободная комната

Он ведет меня прямо в свою спальню. Там все на своих местах: книги — на полках, коврик — у кровати, постель аккуратно заправлена, шкаф закрыт, и на его дверцах не висит одежда. Мое внимание привлекает кое-что на стене.

Меня тянет туда как во сне.

— Как ты это сделал?

На стене висят два листа размером с постер, а на них английский перевод текста со стены в моей комнате.

Алекс выглядит смущенным, слегка сконфуженным.

— Одна из секретарей в офисе — спец по технике. Она в мгновение ока их изготовила.

У меня екает сердце. Я так рада снова увидеть этот текст. Мою надежду на спасение. То, за что я мысленно держусь в моменты сомнений, которые повторяются все чаще.

— Они покрасили мою комнату в черный цвет, — наконец-то признаюсь я Алексу.

— Что? — он подходит и встает рядом со мной, игнорируя слова на стене и не сводя с меня глаз.

— Джек сказал, что Марта велела ему это сделать. Я пилила его, чтобы он починил световой люк, что он и сделал. Но он и комнату покрасил в черный цвет. Именно она велела ему это сделать, — более спокойным голосом я добавляю: — Марта также убила кошку твоей тети Пэтси.

Алекс выглядит озверевшим, как будто хочет кому-то врезать.

— Лиза, ты не можешь вернуться в этот дом. Эти люди опасны.

Я огрызаюсь:

— Разве ты не понимаешь? Я никогда не стану нормальной…

— Да кто, черт возьми, нормален? — он по-настоящему разозлился и не боится это показать. — Что вообще значит слово «нормальный»? Это чертов миф, вот что это такое. Знаешь, что однажды мне сказала бабушка? «Вы, молодые люди, думаете, что должны быть счастливы все время». Она была права. Жизнь полна взлетов и падений. Чем быстрее мы привыкнем к этому, тем быстрее мы сможем приспособиться к своей жизни.

Я грустно смотрю на него, и огонь во мне гаснет.

— Мой единственный взлет был тогда, когда я встретила тебя. Кроме этого были падения, падения и снова падения, — голос у меня ломается от горя. — Я больше не могу так жить. Только разгадка тайн этого дома может мне помочь.

Я пошатываюсь. Алекс ловит меня.

— Сейчас поспи, поговорим позже.

Аккуратно заправленная кровать словно засасывает меня. Я чувствую, как подо мной прогибается матрас. Теплое тело Алекса прижимается ко мне. Будучи почти в панике — боясь, что он может исчезнуть, — я обхватываю его, прижимаю голову к его груди и держусь за него очень крепко, что означает, я не хочу отпускать его никогда.

Он успокаивает меня поцелуем в макушку.

— Ни о чем не думай, дорогая, просто засыпай.

Я не думаю о шарфе, просто засыпаю. Мое тело расслабляется. Густой туман в моей голове рассеивается.

Сон.

Сон.

Со…

Я просыпаюсь в темной комнате. Ощущаю тревогу и панику. Я не знаю, где я нахожусь. Тут я вспоминаю. Я не чувствую тела Алекса.

Именно его успокаивающий голос помогает мне прийти в себя:

— Ты наконец-то вернулась в страну живых?

Алекс сидит в кресле, вытянув ноги. Оно в современном стиле и напоминает мне закрывающийся цветок тюльпана.

— Подними, пожалуйста, жалюзи.

Пока он выполняет мою просьбу, я вылезаю из постели. Встаю. Делаю пару шагов, чтобы убедиться, что твердо стою на ногах. Я подхожу к тексту на стене. Сажусь перед ним, скрестив ноги. Алекс делает то же самое. Я не могу не заметить, что он в своих фирменных непарных носках: один красный с летучими свиньями, другой белый с пингвинами.

Я чувствую себя не очень хорошо, но уже лучше, словно я — это снова я.

— Пожалуйста, расскажи мне, что ты узнал.

— Я начал разузнавать про Джона Питерса. Раскапывать информацию о нем. Он был известным хирургом-травматологом.

— И что это значит? — я напрягаю спину в нетерпении.

Он опирается локтями на колени и подпирает подбородок руками, при этом в его взгляде читается внимательность.

— Одна из клиенток моей фирмы работала хирургом-травматологом. Она воспринимала себя скорее как специалиста по лечению критических состояний, как кого-то расторопного, кто способен быстро оценить ситуацию и начать лечение пациента с множественными травмами. Жертвы страшных нападений, автокатастроф и тому подобное.

Он откидывается назад.

— Джон Питерс преподавал в крупной университетской клинике. Удивительно, но после того, как он переехал обратно в дом и снял комнату у Марты Палмер, он уволился с работы.

— Зачем ему это делать?

Он пожимает плечами.

— Жаль, что у меня нет волшебного шара, чтобы видеть прошлое. Может быть, работа взяла свое. Наверняка он видел вещи, которые обычному человеку не хотелось бы видеть никогда, — он щурится. — Что-то из этого оживило твои воспоминания?