Камилла Лэкберг - Серебряные крылья

— Что будем делать теперь? — спросила она.

Возвращаться в номер отеля ей совершенно не хотелось.

Давид посмотрел на нее хитрым взглядом.

— Пошли, — проговорил он и надел ботинки.

Вслед за ним Фэй двинулась к яхт-клубу на другой стороне моста Юргордсбрун. Ее волосы прилипли к плечам и спине, пока они почти бежали, чтобы согреться. У ворот остановились. Давид заглянул в будку охранника, убедился, что она пуста, и перелез через забор.

— Там камера, — сказала Фэй, указывая пальцем.

— Не беспокойся, — ответил он, приземлившись на другой стороне. — У одного моего приятеля здесь стоит лодка; он не рассердится, если мы ее одолжим.

Фэй поставила ногу на прут, ухватилась за верхнюю планку забора и перелезла на другую сторону, где ее подхватил Давид.

Оглядев катера и яхты, он воскликнул, указывая на большой катер, пришвартованный в самом конце пирса:

— Вот же она!

А в следующий момент схватил за руку Фэй и потащил ее следом за собой.

Они взошли на борт. Давид присел на корточки и пошарил рукой под белой подушкой сиденья, затем с триумфальной улыбкой вытащил ключи. Отпер дверь, и Фэй шагнула в тепло. Они сняли с себя мокрую одежду и завернулись в большие махровые простыни, обнаруженные Давидом.

— Кому принадлежит катер? — спросила Фэй, усевшись на диван, пока Давид открывал кухонные дверцы.

— Моему хорошему другу, — повторил он и тут же воскликнул: — Смотри-ка, виски!

Давид налил и протянул ей стакан, а потом и сам опустился рядом с ней. Напиток согревал изнутри. Волны бились о корпус, приятно покачивая лодку. На диванчике лежали детская заколка с Эльзой из «Холодного сердца» и большой голубой бант; Фэй растерянно перебирала их. Они напомнили ей Жюльенну. Та обожала Эльзу и обычно во все горло распевала «Отпусти и забудь» на своем выдуманном английском.

— Ты о чем-то задумалась?

Давид нежно разглядывал ее. Потом увидел детскую заколку у нее в руках и тихо охнул.

— Прости… Я…

Фэй положила ладонь ему на руку, чтобы показать, что всё в порядке. От тепла его тела в ней все затрепетало.

Давид улыбнулся ей.

— Что такое? — спросила она.

— Ничего.

Фэй была близка к тому, чтобы сказать, что он ей тоже нравится, ответить, пусть с задержкой, на его слова, сказанные в воде, но не могла ничего из себя выдавить. Слова застряли в горле. Застряли в шрамах. В тех, которые не видны снаружи.

— Можно мне будет навестить тебя, когда ты переберешься из «Гранд-отеля»? — спросил Давид.

— Если хочешь.

— Хочу.

— Я тоже.

Он с улыбкой вздохнул.

— Не знаю, что со мной такое, но когда я с тобой, я так нелепо счастлив… Становлюсь как подросток, хочу произвести на тебя впечатление… Мне даже и не нравится плавать в открытой воде. И все же я знаю, что тебя это не волнует, что ты все равно хорошо ко мне относишься, хотя и не говоришь это. И я так благодарен тебе, что ты доверилась мне!

Фэй молча кивнула.

— Кстати, я встретил его несколько лет назад. Яка. Мне показалось, что он высокомерный и самовлюбленный тип, и…

Фэй подалась вперед и прижалась к нему. Она не хотела больше говорить о Яке — ни сейчас, ни потом. Прижав губы к губам Давида, чтобы заставить его замолчать, она обнаружила, что губы у него куда мягче, чем она думала.

— Давай не будем о нем. Давай не будем говорить ни о чем, кроме нас двоих, — по крайней мере, сегодня.

— По рукам.

Словно по молчаливой договоренности они встали, прихватив с собой бутылку в каюту. Кровать оказалась неожиданно большая и застеленная белыми простынями.

Фэй села на кровать. Ее полотенце упало на пол. Под ним у нее ничего не было. Она посмотрела в глаза Давиду. От алкоголя и возбуждения взгляд у него затуманился. Он медленно подошел к ней. Уронил свое полотенце. Подошел к Фэй, сидевшей на краю кровати — его возбужденный член на уровне ее глаз.

Продолжая смотреть ему в глаза, Фэй обхватила рукой его член, медленно приблизила лицо и открыла рот. Поначалу коснулась головки лишь своим горячим дыханием. Потом вытянула язык и слизнула первую прозрачную капельку. Давид застонал, на мгновение закрыл глаза, но тут же снова открыл их и взглянул на Фэй.

Она чуть приоткрыла рот, обхватила губами головку, щекоча языком тонкую натянутую струну. Ей доставляло удовольствие слышать тяжелое дыхание Давида. Медленно, медленно она все глубже брала его в рот. Временами ощущала легкий рвотный рефлекс, но извлекала член изо рта до того, как становилось неприятно. Потом снова вводила внутрь. И вытаскивала наружу. Она помогала себе рукой; от ее слюны член стал влажным и скользким, рука двигалась легко.