Евгения Кретова - Дом потерянных душ [СИ litres]

– Алла Денисовна, преподавательница по информатике в нашей школе. Тоже на пенсии. Она и программированием занималась и несколькими языками программирования владела…

Данил продолжал смеяться:

– У-у, старички-разбойнички.

Светлана встрепенулась:

– Но она ни в чем не виновата. Я ей не говорила, что это кража…

– А кто Карине звонил?

– Племянник Аллы Даниловны.

Макс покачал головой:

– Вы совсем с ума сошли, что ли – еще и подростка подключили. И типа никто не спросил, чего это мы пароли от карт берем и ломаные ай пи используем. – Он устало вздохнул, закатил глаза. – Куда деньги-то дели?

Светлана поджала губы, прошептала:

– Я завела себе в новом коммерческом банке новую карточку, деньги, сделав круг в конечном счете на нее и поступили.

– Совершенно верный расчет – коммерческие банки отчитываются по вкладам гораздо хуже, в общей базе их нет, и информацию по ним следствие увидит нескоро. – Макс кивнул. Сунул сотовый в задний карман джинсов: – Так что мне не понадобилось делать запись сегодняшней ночи – вор нашелся сам. А зачем про кражу-то заявили?

Светлана опустила глаза:

– Испугалась, конечно. Дима стал требовать, чтобы я деньги перевела. Я попросила Аллу ускориться. Сказала ей, когда звонить. Сама уехала в магазин с Димой, Карина осталась дома.

Дмитрий мрачно отвернулся:

– Я не понимаю, от чего не сказать, что ты была против?

– Да потому что ты не слушаешь ничего! И Каринку балуешь, и перед Данилом все вину какую-то загладить пытаешься. Все шмотки дорогие – им. Все гаджеты – им! Сколько мне жить осталось?! Я хочу просто нормально пожить, Дима. И никому не быть должной!

– Н-да, – Макс вздохнул. Посмотрел на Аделию: – А ты говоришь, так не бывает… Добро пожаловать в семью. – Он протянул руку Аделии, привлек девушку к себе, направился из гостиной. На пороге оглянулся, напомнил: – Вы только заявление заберите десятого. А то некрасиво получится.

Посреди чердака так и стояла коробка с документами на дом, чертежами архитектора, планом участка, макетами. Аделия разложила их перед собой. Это было странно – смотреть чье-то далекое прошлое, чьи-то мечты, планы и надежды и в то же время чувствовать горячие руки Макса на своих плечах. Будто она – всего лишь тонкая грань, прослойка между прошлым и настоящим.

Макс уткнулся в макушку, зарылся носом в волосы и, перехватив девушку поперек груди, опрокинул на себя.

На них смотрела незабудка, расцветала под зимним солнцем. Вечная память.

– У меня не выходит из головы эта девочка-призрак. Почему это произошло?.. – Аделия коснулась груди, прошептала: – Болит здесь. Не отпускает.

Выпрямилась, снова села. Для этого пришлось высвободиться из объятий Макса, он вздохнул и тоже сел, заглянул через плечо.

– Смотри, тут есть старые выписки. Не знаешь, что это может быть? – Она достала картонную папку «Дело» с потертыми тесемками. Открыв ее, нашла пожелтевший клетчатый листок, исписанный крупным мужским почерком, протянула Максу. – Мне кажется, это почерк архитектора Свиридова.

Капитан взял бумагу в руки, присмотрелся. Перевел взгляд на открытый альбом с пейзажами, на одном из которых стояла дата, отмеченная рукой архитектора.

– Да, похоже… Только определенно это, – он кивнул на тетрадный листок: – написано позднее. Во-первых, шариковая ручка, а это уже минимум 90-е, во-вторых, почерк стал менее точным и уверенным, видишь? – Он показал на старательно выведенные элементы, кривоватые, будто дрожащие. – Их писал человек или в состоянии сильного душевного волнения, или в преклонном возрасте… А что тебя здесь заинтересовало?

Это была простая записка. Несколько строк. Даты 1938 и 1947. Рядом – имя. Попов Никита Фролович. Ниже еще два: Попова Наталья Никитична и Попова Ефросинья Потаповна. Неровная линия, будто рябь на озере. Под ней – еще одна дата: 1942. И знак вопроса.

Аделия покопалась в папке «Дело» еще и достала подшивку из местных газет, датированных 1950-1980 годами. Упоминались местные жители-герои войны. На верхней вырезке – блеклый портрет немолодого солдата. Под ним подпись: Попов Н.Ф., сержант. Из статьи выходило, что он погиб в ходе боев за Вязьму в октябре 1941-го. Вся подборка статей касалась Вяземского «котла», и последовавшей за ним оккупации города. Опубликованные фото из немецких архивов – ряды виселиц, женщины, угнанные на работы, зареванные, оборванные дети. Аделия аккуратно подавала Максу подшивку, он бережно раскладывал вырезки перед собой.