Меган Миранда - Девушка из Уидоу-Хиллз

Шон Колман тоже хотел меня предостеречь. Значит, это Натан убил своего отца, когда тот бродил возле дома?

О сне не могло быть и речи. Вся в напряжении, я дергалась от каждого шороха, каждого отсвета фар за окном.

Накануне я остановилась на полдороге к Уидоу-Хиллз в каком-то забытом богом месте. Ехала сюда по темной горной трассе, постоянно глядя в зеркало заднего вида. Нашла малюсенький мотель, в котором меня не выследят репортеры, даже если я оставлю имя и номер кредитной карты. И Натан не найдет.

А я знала, что он будет искать.

Потому что он — маньяк, одержимый навязчивой идеей. Смог бы он убить собственного отца, чтобы тот не успел меня предупредить? Так ли незыблема святость отношений между родителями и детьми, что я не должна рассматривать такую возможность? Он же сам говорил, что они не были близки.

К утру, поспав несколько часов, я хоть и не выспалась, но, по крайней мере, успокоилась. Сев на кровати, я открыла ноутбук и просмотрела свою рабочую почту.

Вычислить адрес моей электронной почты было несложно — все сотрудники больницы имели типовые адреса: имя, фамилия, собака, домен. И все же в животе противно заныло при виде массы писем от знакомых и незнакомых людей.

Я прочитала их все. Нужно быть готовой.

Очевидно, пресловутая статья успела за ночь широко распространиться. Журналисты просили об интервью или хотя бы о комментарии.

В глаза бросилось письмо от девочки из бывшей школы. Я хорошо помнила тот случай. Из-за нее меня отправили домой да еще потребовали пройти курс психотерапии. Можно подумать, она была не зачинщицей, а жертвой.

Жертва — стойкость — триумф. Перетасованные роли — новая история.

Хотя по прошествии стольких лет одноклассница, возможно, действительно помнила только о том, как я впечатала ее в стену, а не о том, как она заманила меня в раздевалку и издевалась надо мной, загородив выход.

Голые бетонные стены, ряды металлических шкафчиков и никаких окон. Удушливая влажность и единственная дверь. Холодный пот и мурашки — первое предупреждение. Перед глазами все плыло, пока я не вспомнила, что я уже не шестилетняя малышка, ожидающая спасения. Я могла вырваться. Стремление к освобождению превыше всего остального, включая тех, кто стоит у меня на пути.

Я кликала «Удалить» возле каждого письма, пока не наткнулась на имя, которое давно не встречала: Эмма Лайонс.

Эмма вела репортажи о моих поисках на местном телевидении. Я нашлась во время ее знаменитого интервью с матерью, что закрепило за ней твердое место в нашумевшей на всю страну истории. Взлет ее карьеры был стремительным. Я взяла телефон и поискала ее среди фотографий из подборки Натана: интервью Эммы с матерью, когда я нашлась; репортаж Эммы с места событий, когда меня вытаскивали; единственное интервью Эммы с Шоном Колманом.

Везде она.

В каждой статье содержалась ссылка на видеозапись с места событий. Теперь, на кровати в комнате мотеля, я решила просмотреть эти видео. Женщина в голубом платье пробирается через кусты, преодолевает какие-то препятствия, упорно идет к цели. В ней сочетались достоинство и азарт: каблуки, утопающие в грязи.

После событий Эмма Лайонс начала сама давать интервью как знаток всех подробностей тех ужасающих дней. У нее был мягкий южный говор, который она не скрывала.

Разумеется, кроме нее были и другие. Разные программы, разные каналы. Но именно Эмме посчастливилось на глазах у всех сообщить новость моей матери. Именно ей досталась роль ведущей в той истории — она стала столь же популярной, сколь и сцена спасения.

Я ответила на ее мейл, решив пока не звонить. «Мне действительно нужна ваша помощь. Вы что-нибудь знаете о сыне Шона Колмана?» В конце письма я приписала номер своего мобильного и вернулась к просмотру видео.

Ее интервью с Шоном было коротким. Он выглядел молодым и неуверенным в себе. Зверь, попавший в лучи прожекторов и не понимающий, что происходит. Никаких вопросов о нем самом. Никаких упоминаний о том, что у него жена и девятилетний сын.

Наконец, запись знаменитого интервью Эммы с матерью. Я знала его наизусть, однако теперь сосредоточилась на матери, с горечью сознавая, что больше ее не увижу.

Качество видео двадцатилетней давности оставляло желать лучшего. Мать нервно жестикулировала, теребила лямки сумки на плече. В какой-то момент она чуть повернулась, и я остановила видео. Отмотала назад, пересмотрела.

Полотняная сумка — плод усилий штаба добровольцев по сбору средств. На ней — мое школьное фото на голубом фоне с надписью «Вы меня видели?» и номером телефона. Мать держала ее перед собой, чтобы та находилась в камере.