Паскаль Энгман - Огненная земля [litres]

– Вот чертовщина, – прошипела она, схватившись обеими руками за лестницу. Подергала, проверяя, крепко ли она приделана к стене. Поставила ноги на нижнюю ступеньку и полезла наверх. Ванесса упиралась взглядом в выкрашенную зеленым поверхность стены прямо перед собой. Остановилась. Прижалась к стене и вытерла потные руки о штанины, чтобы не скользили.

Через несколько метров она добралась до окна. Поднялась еще выше, прислонилась лбом к грязному стеклу и заглянула внутрь. Темнота. Ничего не видно.

Включила фонарик на телефоне и посветила внутрь, чтобы понять, есть ли куда поставить ноги. Поводила лучиком света и, к своему облегчению, увидела пол. Всего лишь в метре от окна. А дальше виднелись перила и лестница, которая вела, как она предположила, на нижний этаж.

Ванесса убрала телефон. Ей нужно было что-то, чем можно разбить окно. Она выругала сама себя за то, что не взяла с собой даже камня. Опустила руку вниз и умудрилась, не глядя, развязать шнурок настолько, что можно было снять кроссовку. Взяла в левую руку, судорожно цепляясь правой за лестницу, подняла кроссовку и ударила подошвой по стеклу.

Стекло задрожало, но не разбилось.

Она повторила удар, стараясь бить сильнее. Результат тот же. Если она будет бить еще сильнее, есть риск, что и рука пройдет сквозь стекло и осколки перережут сосуды. Она поднялась еще на шаг выше и ударила сверху.

Стекло разбилось.

Она продолжала бить еще и еще, рядом с первым отверстием. Постепенно дыра становилась все больше и, наконец, увеличилась настолько, что в нее можно было пролезть. Подошвой кроссовки она расчистила нижнюю часть рамы, стряхнув самые крупные осколки. Оперлась левой ногой и протиснула все тело внутрь.

К своему разочарованию, она констатировала, что помещение пустует.

Она попыталась проанализировать то, что увидела. Склад был разделен на секции. В некоторых из них лежало по матрасу и тонкому одеялу. Значит, здесь действительно жили люди.

В углу стоял шаткий стол и три стула. Кофейный аппарат, холодильник и на полу довольно большой морозильник, похожий на сундук. Она подняла крышку, сунула туда голову и увидела кучу замороженных полуфабрикатов.

Вернулась к осмотру секций. Ходила и светила фонариком. Насчитала в общей сложности десять матрасов. А куда же делись дети? Иван Томич с двумя помощниками насобирали десять уличных подростков, привезли сюда и здесь их держали. А куда их дели потом?

Ванесса села на один из стульев в кухне, погасила фонарик на телефоне и тупо уставилась в темноту. Она размышляла. Независимо ни от чего, ЭТО – слишком большое и слишком грязное дело, чтобы оставить как есть. Необходимо довести до сведения полиции. И немедленно! Необходимо установить наблюдение за этим складом. Но с кем поговорить? Кому рассказать? Юнас Йенсен пока исключается. Она не может рисковать тем, что эти сведения попадут в лапы «Легиона». Тогда они никогда не узнают, что случилось с детьми. Ян Скуг? Начальник, может быть, и идиот, да еще и обожает поболтать с журналистами, но он, по крайней мере, не куплен, не коррумпирован.

Наташа проснулась от прикосновения. В темноте стоял мужчина, которого она раньше не видела. Он ослабил ремни. За ним можно было разглядеть одного из врачей. Тот стоял, заложив руки за спину. Неизвестный показал ей жестом, чтобы она встала и пошла за ним.

– Нет, – прошептала она. – Не надо.

Мужчина смотрел на нее без всякого выражения на лице. Она покосилась на Фарах, заметив, что та тоже проснулась.

– Не ходи за ним, Наташа. Ты не вернешься, – сказала та на арабском.

Мужчина обошел Наташину постель, занес руку и влепил Фарах пощечину. Снова повернулся к Наташе.

– Come. Now [7] Пойдем. Сейчас же ( англ .). .

Опять поднял руку, чтобы ударить Фарах.

– Okay [8] Хорошо ( англ .). , – быстро сказала Наташа.

Его рука повисла в воздухе. Он ждал, пока Наташа сбросит с себя одеяло и опустит босые ноги на ледяной пол. Она встала. Моргнула пару раз. Задрожала всем телом, то ли от страха, то ли от холода. Мужчина и врач пошли к двери.

Наташа встретилась глазами с Фарах и улыбнулась ей. Потом пошла за ними.

Она знала, что видится с Фарах в последний раз.

Приятно было наконец-то избавиться от костылей. Карлос поднес руку к левому колену, наблюдая через стекло за девочкой. Она присела на металлическую кушетку, огляделась и обхватила плечи руками, чтобы согреться.

Это была самая страшная пыточная в Колонии. Ее называли La Parilla, «гриль». У одной стены стоял аппарат, который был подключен к розетке. Через него шел ток на электроды, которые прикреплялись к разным частям тела того, кого подвергали допросу. Карлос помнил, как отец позволил ему постоять здесь, когда вводили заключенных. Большинство не могли держаться на ногах после месяцев пыток в Сантьяго. Вся одежда снималась. Узника привязывали к кровати.