Анна Иванова: Вера. Надежда. Смерть [СИ]

— Послушай…

— Нет, — сказала я, поливая его от макушки до поясницы. — Некогда. Надо, чтобы к приезду полиции от тебя одни кости остались. Мяса слишком много стало, отъелся за три года.

Он вновь попытался сдвинуться с места. Пришлось полить бензином в дыру от пули. Эхо разнесло по лесу оглушительный вопль. Я частенько представляла себе, какое удовольствие испытаю, когда буду его мучить. На самом деле — ничего похожего. Только облегчение. Пора с этим заканчивать. Оглядевшись, я поняла, что нигде не вижу спичек или зажигалки. Интересно, чем он щелкал, когда поджег мою куртку? Неважно. Кажется я знаю, у кого можно попросить подкурить.

Было даже как-то неудобно в очередной раз залезать в карманы бомбера Ильи. Еще неудобнее — запускать руку в его джинсы, когда в бомбере зажигалки не оказалось. Смущаясь, я перевела взгляд на продырявленный ботинок. Нужно проверить, сколько вытекло крови. Но сначала завершить начатое. Лучше втроем умереть на этой поляне, чем оставить монстра в живых. Наконец-то я нашла любимую Зиппо Ильи.

— Стой, — подал голос он, хватая меня за руку.

— Уже очнулся…

— Деля, не делай этого. Пожалуйста!

— Все они умоляли этого не делать. И я три года назад тоже.

Опустив глаза, Илья убрал руку. Я чиркнула кремнем.

— Прости, — сказала я, бросая горящую зажигалку на поясницу убийцы. — Я куплю тебе новую.

Когда старший опер Олег Дмитриевич наконец-то добрался до леса, возле машины Ильи он увидел подчиненного, спасшего заблудившуюся в лесу девушку. И спаситель, и спасенная были с головы до ног в саже. Подъехавшие следом другие Невинногорские оперативники не слишком удивились, что эта ненормальная умудрилась себя поджечь, разводя костер. К патологическому невезению Ильи все вообще давно привыкли. Только врач в скорой, женщина средних лет в неглаженом синем костюме и с таким же помятым лицом, странно косилась на меня всю дорогу до больницы.

Приходя в себя после операции, я слышала, как шептались медсестры. Юные девчонки, скорее всего практикантки, переживали, что у такой красавицы на всю жизнь останутся шрамы. Наивные. То, что в их глазах — увечья, в моих — боевые отметины. Наконец-то вся боль, мучавшая меня три года, вышла наружу. И пусть первым из посетителей в палату впустили психиатра, теперь я видела пропитавшиеся кровью повязки и точно знала, что не сошла с ума.

Стоило доктору выйти за дверь, как в палату просочилась Валя. За собой она в прямом смысле волокла Илью. Парень не только с трудом передвигался, поджимая раненую ногу, но и явно не хотел заходить. Наверно, теперь я всегда буду ассоциироваться у него с огнем, воплями и обугленными костями. От этих воспоминаний даже меня передернуло. Лопатки и шею будто снова лизнуло пламя.

— Ты как? — увидев выражение моего лица, испугалась Валя. — Очень хреново?

— Нормально. До свадьбы заживет.

— Слушай, тут такое дело… Врач сказал, ни фига. Вот там останется, — похлопала себя сзади по шее она.

— За это я тебя и люблю, — рассмеялась я, но боль тут же притушила веселье.

— За то, что дура такая?

— За то, что всегда говоришь мне правду.

— Прости меня, — опустилась на колени перед кроватью Валя. — Надо было сразу про Саньку как есть рассказать, а не сочинять, типа ему двадцать и все такое.

— Забыли, — махнула я, чуть не выдернув из вены капельницу.

— Никогда не забуду, что ты ради меня сделала. Спасибо тебе, трижды.

— Почему трижды? Я, кажется, тебя дважды пыталась спасти.

— Трижды.

Валя опустила глаза, и я поняла, она имеет в виду наши разговоры после всего, что случилось с ней полгода назад. Даже у этого крепкого с виду орешка внутри что-то треснуло. Неважно, какая ты смелая и бывалая. Шрамы остаются у всех.

— Я, конечно, ничего не знаю, — покосилась на меня Валя, — но ты правильно этот пень в лесу сожгла, когда заблудилась. Яйца ему еще оторвать надо было, а потом…

— Тихо ты! — шикнул Илья. — Идет кто-то.

Все замолкли. В тишине палаты раздался стук, а за ним скрип. В дверном проеме показалась голова Егора.

— Ты как, нормально? — кивнул он мне.

— Жить буду, не волнуйся.

— Родителям скажешь, чтобы не волновались.

— Ты что, меня сдал?!

— Я, типа, домой ночевать не пришел. Соврал бы про подружку, но мне же не поверят.

— Почему, котик? — оглянулась Валя. — Я бы тебе поверила.

— Я там автомат нашел. Ты какой кофе больше любишь: крепкий или горячий? — спросил у нее Егор с таким видом, что все в комнате зашлись истеричным смехом.