Себастьян Фитцек - Осколок

Марк сел в «жук», включил передачу и завел двигатель. Прежде чем тронуться, он последовал внутреннему импульсу и еще раз вытащил кошелек. Открыл его, чтобы убедиться, что водительское удостоверение — последнее доказательство его личности — на месте. К счастью, карточка торчала в предназначенном для нее отделении. Марк хотел достать ее, чтобы взглянуть на свою старую фотографию, на которой выглядел невероятно моложе и здоровее, чем сегодня, но почувствовал сопротивление. Когда он полностью вытащил удостоверение, на колени ему упала маленькая записка.

Какого черта?

Он развернул сложенный листок и не поверил своим глазам.

Что это?

Он был уверен, что никогда не видел этого листка и тем более не хранил его в кошельке.

Марк заглушил двигатель, лихорадочно отстегнул ремень и вышел из машины.

— Эй, — крикнул он в темноту, в которой исчез бездомный. — Вернитесь.

Затем он побежал, хотя у него практически не было на это сил и он был уверен, что ждет его в конце спринта в подъезде: ничего.

Как пес, так и бездомный, который только что передал ему написанную от руки записку его умершей жены, исчезли.

Многие люди совершают ошибку, желая все повторить. Они не довольствуются воспоминаниями, а хотят еще раз пережить прекрасные часы своей жизни. Снова и снова. Поэтому они во второй раз летят на курорт, где им так понравилось, многократно пересматривают один и тот же фильм и спят с бывшими, хотя уже состоят в новых счастливых отношениях. Лишь для того, чтобы убедиться, что ничто не будет так, как в первый раз. Потому что ощущение счастья невоспроизводимо по желанию. Его нельзя вызвать нажатием кнопки. Парадоксально, но — как только что выяснил Марк — это не касается боли, страданий и мук. Однажды он уже стоял перед их старым домом. Однажды он уже чуть не умер от скорби.

Марк вышел из машины, оставив Эмму в «жуке». Она не захотела ехать в клинику, хотя больница Мартина Лютера была по пути. Действительно, большинство повреждений барабанной перепонки заживают сами собой, он сам в этом однажды убедился после воспаления среднего уха. К тому же ее машина была нужна ему как средство передвижения и, возможно, побега. Даже если Эмма страдала паранойей и подозревала его брата в убийстве, в настоящий момент она единственная была на его стороне и могла подтвердить сумасшествие, в котором он пребывал. В конце концов, он все равно больше не понимал, кто друг, а кто враг, и поэтому предпочитал не упускать из виду врагов, если она была одним из них.

Марк открыл ворота в сад. Казалось, что маленький двухэтажный таунхаус все еще дышит. В отличие от всех остальных идеально окрашенных соседских домов, чьи ухоженные садики были защищены заборами от диких кабанов, дом номер семь казался немного запущенным и именно поэтому живым. Как неприбранная детская комната, стены которой разрисованы карандашами и которую ни за что на свете не променяешь на дизайнерский интерьер из журнала «Красивая жизнь».

Марк еще раз взглянул на листок, который нашел в своем портмоне.

«Встретимся на вилле в Груневальде. Приходи скорее. LOL — С.»

Короткая простая записка не вызывала сомнений. Конечно, она не являлась доказательством того, что Сандра была жива. Раньше она часто оставляла подобные листки на кухонном столе:

«Я на спорте. Не ешь всякую гадость, сегодня я что-нибудь приготовлю. Вчера ночью было великолепно. Не забудь сдать тару».

В какой-то момент Марк начал подписывать свои записки «LOL», ошибочно полагая, что это сокращение означает «lots of love». [9] С любовью (англ.). Сандра громко смеялась, когда прочитала это в первый раз, потому что — как она ему объяснила — в действительности эту комбинацию букв используют, если в интернет-чате над чем-то смеются.

Laughing out loud. [10] Хохочу до упаду (англ.).

С тех пор это стало их внутренней шуткой и они добавляли «LOL» практически к любому сообщению.

Это и знакомый почерк однозначно указывали на то, что записку написала Сандра. Еще одним доказательством было назначенное место встречи. Их таунхаус в Айхкампе нисколько не походил на виллу — еще одна их внутренняя шутка.

Марк убрал записку и вытащил свою связку ключей. Входную дверь немного заклинивало, но она всегда с трудом открывалась.

Вопреки ожиданиям внутри не пахло затхлостью. Было холодно, отопление работало в дежурном режиме, чтобы трубы зимой не замерзли, но типичный запах пустующих зданий отсутствовал. Казалось, кто-то недавно здесь проветривал, а заодно и вымыл пол. Черные следы на паркете, оставшиеся при переезде от прорезиненных ножек дивана, исчезли.