Кристина Старк - Аспид [litres]

Моя одежда, какая-то старая пижама, была просто убожеством по сравнению с роскошными нарядами Стаффордов. Моя расслабленная поза – оскорблением дома, который потерял молодую хозяйку. Мое лицо – лицо МакАлистер – отвратительным напоминанием о том, кто повинен в исчезновении прекрасной Дженнифер.

Я почувствовала себя слепым котенком, которого бросили в клетку к бойцовским собакам. Злым собакам.

Джована повернулась к Дэмиену и сказала:

– Ты рехнулся? Она сейчас же должна отправиться домой. Сейчас же!

Она перешла на сербский, словно на этом языке до Дэмиена скорее дошло бы. Ее речь звучала быстро, гневно и была похожа на низкий рык львицы. Но он остановил ее жестом и ответил сквозь зубы:

– Она поедет домой, только когда ее проклятый папаша явится сюда и потолкует со мной. И иначе никак.

– Ты подставляешь всю семью, Дэмиен. Мне жаль Дженнифер, но мне нужно беречь всех вас. А похищенная МакАлистер в нашем доме – хуже чумы.

– Тогда просто съезди в Сербию на пару недель, пока я буду все решать дела с МакАлистером. И все остальные тоже, адьос, – сказал он. – Но она останется здесь, пока за ней не придут.

– Иди за мной, – приказала Джована, опасно прищурившись и вцепившись в его локоть, и они вышли из кухни.

– Лазанью будешь? – спросил у меня Тайлер, хмуро глядя им вслед.

– Она оскорбляет память Дженнифер, сидя за этим столом, – сказала Линор, пронзая меня глазами.

– Линор, если она не будет есть вообще, то у нас тут будет труп МакАлистера, – саркастично ответил Тайлер. – А за трупом МакАлистера, ты знаешь, обычно следует труп Стаффорда. Ты согласна им быть?

– Да пошел ты к черту, каркаешь тут! – огрызнулась Линор.

– С удовольствием, меня тошнит от твоей кислой физиономии, – сказал ей Тайлер, взял меня за руку и повел из кухни прочь.

Когда мы вышли, то снова увидели Джовану и Дэмиена. Он стоял у огромного окна и смотрел, как ветер раскачивает кроны вековых сосен и как темно-серое небо затягивают тяжелые тучи. В стекле я видела отражение его пустого взгляда – так смотрит человек, который потерял все. Джована стояла рядом и что-то тихо ему говорила.

– Я тоже любила ее, Дэмиен! – крикнула я, обращаясь к нему. – Если бы я только могла вернуть ее тебе, то ничто не остановило бы меня!

Но он даже шелохнулся. Его словно окружал невидимый щит, за который не проникали ни звуки, ни сожаления, ни плач. И только Джована повернулась ко мне, но на ее лице я так и не смогла прочесть ни одной эмоции.

В ту ночь ветки хлестали по стеклу, дождь заливал окна, сумерки раскрасили комнату в синий. Я лежала в своей комнате в кровати, отравленная такой печалью, что и жить не хотелось.

Моя горничная тоже выглядела опечаленной, когда принесла мне ужин.

– Дэмиен – сильный человек, – ни с того ни с сего начала она. – Но порой судьба подкидывает такие испытания, после которых не каждый найдет в себе силы жить дальше… я боюсь, как бы он чего с собой не сделал. Сегодня я убирала в его комнате и краем глаза увидела на столе завещание. Оно было датировано сегодняшним днем.

– Что? – нахмурилась я.

Она кивнула, и я заметила, что в ее глазах стоят слезы.

Я наспех доела последний кусок вишневого пирога с черно-красными, запекшимися ягодами и минуту лежала с закрытыми глазами, рисуя в памяти красивую, веселую Дженнифер с нежным взглядом и белокурыми волосами.

– Миссис Блум, я хочу поговорить с ним.

– Завтра я передам мистеру Стаффорду вашу просьбу. Сегодня его лучше не беспокоить.

– Завтра может не наступить, если у него под рукой есть оружие. Вы знаете, где его комната?

Она знала. Нужно было подняться на третий этаж, повернуть налево и идти до конца коридора. И тогда упрешься в дверь спальни Дэмиена. Только надо бы дождаться глубокой ночи, иначе по дороге туда кто-нибудь из Стаффордов обязательно спустит меня с лестницы.

Полумрак, тусклое сияние светильника на прикроватной тумбочке, костюм, небрежно брошенный на пол, бутылки – слишком много бутылок, пачки таблеток, пепельница, полная окурков, и безжизненное тело Дэмиена на кровати.

Сначала мне показалось, что я опоздала. Но когда я тронула его за плечо, кожа оказалась теплой. Дэмиен вздрогнул от моего прикосновения и открыл глаза. Его взгляд был полон мрака. Лицо ничего не выражало.

– Дэмиен? – позвала я.

Он продолжал смотреть на меня так, будто видел впервые в жизни. Зрачки налились вишневой чернотой, губы пересохли, мокрые ресницы слиплись. Он был страшен и одновременно красив в своем горе. Он был сломлен и истерзан.