Фруде Гранхус - Шторм

Тофтен листал фотографии медленно и внимательно.

— Вот он, — семеро детей осторожно улыбались фотографу, даже мальчик с левого края, сидящий в простом инвалидном кресле. — Руаль Стрём, да. Помню его.

Мальчик выглядел худым и нескладным, как и трое его одноклассников. Но в нем проглядывала особая хрупкость.

— Ходили слухи, что отец его избивал, — сказал Рино.

— Совершенно не удивлен.

— Но вы точно не знаете?

Тофтен покачал головой.

— Я никогда там не преподавал, а здесь они проучились очень недолго.

— А который из них второй брат?

Еще до того, как Фалк неуверенно указал пальцем на мальчика, стоявшего, уперев руки в боки, Рино заметил сходство. Этот парень излучал жесткость. Самопровозглашенный глава класса.

— Вспомнили его? — спросил Рино.

Фалк забрал бумаги и поднес их ближе к свету.

— Кресло, — прошептал он, слегка дрожащим голосом. — На правом подлокотнике.

Рино наклонился над фотографией. И увидел. К подлокотнику был привязан вязаный носок с пришитыми глазками и носиком.

Он с трудом отличал сон от бодрствования. Раньше, когда ему удавалось отвлечь мозг — во сне или в мечтах о том, как Дьявола раскроют, — тошнота и самая страшная боль проходили. Больше этого не случалось. Боль присутствовала постоянно, хуже того, она захватила новую территорию — помимо горла и легких распространилась на уши. Теперь, когда пансионат просыпался, звуки поступали к нему как будто из глубокой металлической трубы. Он понимал, что это значит: скоро он потеряет слух. Он так долго боролся, пытался быть сильным, что сейчас резко почувствовал себя слабее и беспомощнее, чем когда бы то ни было. Он стал плакать, лишенный глаз и слезных каналов, он плакал. Он знал, что жить ему осталось очень недолго, и против собственной воли смирился с этим. Но он не хотел умирать так, страдая до последней минуты и зная, что убийца останется безнаказанным. Внезапно он осознал, что кто-то стоит возле кровати. А ведь шума вентиляции он не слышит. Может быть, он уже не в состоянии его услышать?

— Уже утро.

От ее голоса у него подскочил пульс.

— Ты проспал целый день.

Целый день? Ему казалось, что он глаз не сомкнул.

— Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Ты заставил нас поволноваться!

Он больше не мог выносить эту пытку.

— Кстати, к тебе пришли. С восьми часов ждет. Вы, видимо, старые знакомые, по крайней мере, так он написал на листочке.

Это мог быть только Йоар, но в такое совпадение было трудно поверить, к тому же зачем ему писать свое имя на листке?

— Не знаю уж, что выйдет из этой встречи, но, может, и неплохо будет повидаться. Пригласить его войти? Или хочешь сначала провести утренний туалет?

Он кивнул изо всех сил.

— Пригласить?

Он снова кивнул.

— Хорошо, но у вас будет всего десять минут на первый раз. Пусть лучше зайдет еще.

Он слышал ее голос в коридоре, затем дверь открылась. Судя по шуршанию вентиляции, ее открыли медленно, как будто входящий сомневался, стоит ли это делать. Он сначала обрадовался, что все еще мог различать, как открывалась и закрывалась дверь, но потом ему стало не по себе, что-то было не так. Йоар закричал бы в ужасе, увидев его в таком состоянии, стало быть, он понятия не имел, кто к нему пришел. Комнату заполонила отвратительная вонь. Пахло старостью, и гнилью, и еще чем-то, чего он не мог распознать. Звук неуверенных шагов, гость изучал его, подходя поближе. Больше всего на свете ему хотелось накрыться одеялом с головой, но что-то подсказывало, что Дьявол была права — посетитель его знает. Он слышал его дыхание, быстрое и неровное, слышал, как тот открыл рот, как язык шлепал по небу, затем последовали короткие вздохи — и он понял, что гость не мог произнести ни слова. Сначала он решил, что тот лишился дара речи, увидев, в каком он состоянии, но потом внезапно понял, почему слова так и не появились. И зачем посетитель к нему пришел. Заика. За опознанием всплыл самый темный глубокий ужас, и скоро стук его сердца заглушил звероподобные звуки, которые издавал гость. Рука зажала рот и нос, и до того, как остановился приток кислорода, он успел подумать, что рука пахнет чем-то кислым.

Когда телефон зазвонил, Рино как раз занимался исполнением первого пункта из списка тетушки: перевернув кухонный стол, он решил разобраться, почему тот качается.

— Че это ты там делаешь? — пометавшись между двумя тембрами, голос Иоакима все-таки успокоился и стал на октаву ниже.