Виктор Гавура - Час цветения папоротников

Сергей заскрипел пружинами дивана, собираясь сесть, но передумал, обвел взглядом темные углы комнаты, вздохнул и остался лежать в том же положении. Все-то он знал, но в последнее время он все чаще замечал, что воля его покрывается инеем бессилия. Воля?.. Чтобы иметь волю, надо желать. А были у него какие-то желания? Было ль у него хоть что-то в жизни, что бы заставило его действовать? Нет. Все, что он ни делал до сих пор, кончилось ничем. Все его усилия потрачены впустую, ушли, как вода в песок. И ему во всей своей горькой правде открылось, что в отличие от библейского Лота, ‒ в дверь к нему никогда не постучатся два странника в белых одеждах, и не выведут его из беззаконного Города. Он обречен пожизненно влачить жалкое существование в Киеве, здесь же, ему суждено умереть.

Теперь он никуда не стремился и смирился с тем, что он константная посредственность. В нем словно выгорел внутренний свет. Каждый день он просыпался с одной и той же мыслью, что ждать ему от жизни больше нечего. Так повторялось изо дня в день, и он заживо умирал от запустения в сердце и голове. В свои неполные тридцать три года, он считал свою жизнь завершенной, и не видел в ней дальнейшего смысла. Все свободное время он лежал на диване, почесывая разбитое сердце. Впадая в духовное одеревенение, он не мог, да и не хотел двигаться или вообще что-либо делать. Отсюда и ранняя старость, следствие бессилия души.

Да и откуда взяться силам, если все они уходят на борьбу за пропитание, за презренный кусок хлеба. Он, дипломированный врач, специалист своего дела, жил не то что в бедности, а в вопиющей нищете, едва сводя концы с концами, без надежды на лучшее. Денег нет, и не предвидится возможность их заработать, ни сегодня или завтра, а вообще, ‒ никогда. «Да, в карманах пусто, но и с деньгами я счастливей не стану, все равно когда-нибудь помру», ‒ утешал себя Сергей.

Но деньги вряд ли могут что-либо изменить. Сергей понимал, что ему в жизни не хватает ни денег, а любви. На свете нет ничего важнее любви, оттого мы такие бедные, что нам не хватает любви. Многие думают, что испытали любовь, но им это только кажется. Есть немало тех, кто от природы обделен способностью любить, это чувство им недоступно, как недоступно дальтоникам цветное зрение: они все о нем знают, но бессильны его ощутить. А способен ли я на любовь? Этого он не знал.

Так может, хватит наслаждаться прелестью одиночества и вкушать сладкую отраву мечтаний? Не пора ли подняться с дивана и отправиться на поиски клада? Быть может, это придаст хоть какой-то смысл моей бессмысленной жизни.

Сергей и Алексей решили осмотреть вход в пещеры.

На станции метро «Днепр» они вышла на открытую платформу моста Метро. Глядя с моста, вокруг, во всю ширь, простерлась река. Было затишье, ни одного дуновения ветерка, в недвижимом зеркале водной глади отражалась бездонная синева неба и белые облака.

Вверху, на высоком правом берегу, поднимались террасы киевских гор в густых зарослях деревьев, а над ними в благословенном величии над необъятным простором возвышалась белая с золотом Великая лаврская колокольня, ‒ твердыня Православной веры. Чуть поодаль, за нею застыл железный идол с занесенным ножом в руке. Этот истукан, прозванный киевлянами «кованой бабой», в воспаленном мозгу выдумавшего его, должен был представлять собой родину-мать.

Они спустились с моста, и пошли вдоль Набережного шоссе в сторону Выдубицкого монастыря. Слева через реку был виден луговой и отлогий берег пляжа «Гидропарк», за ним темнели далекие черниговские дали. Справа, высокими приднепровскими кручами вздымался гористый киевский берег.

Алексей привел Сергея к тому месту, где должен был быть вход. Но как они, ни старались его найти, ничего у них не получилось. Единственная примета — злополучная ветка, которую Алексей воткнул прямо в засыпанный вход, бесследно исчезла. Все это было довольно странно, они оба высказывали разные предположения наподобие того, что Алексей забыл, где (и куда…) воткнул ту ветку или, что здесь не обошлось без происков Гены Сифилитика.

Безрезультатно пробродив по крутым склонам около часа, они собрались уходить, чтобы прийти сюда в следующий раз вместе с Геной. Алексей уже смирился с тем, что ему придется еще раз платить. Но тут он вспомнил о белой царапине на бордюре. Отыскав ее, они, как от исходной точки начали подниматься вверх по склону, вдруг под ногой у Сергея просела земля. Это был тщательно замаскированный лаз. Они расчистили его от листьев, вперемешку с ветками и землей, и оказались перед входом в подземелье.