Артур Алехин: Живший когда-то

В какой-то момент я ощутил, что у меня нет страха перед захватчиком. Я интуитивно понял, что он не причинит никому вреда без повода. И пусть вам покажется это варварским или не нормальным, но я подумал: «Попытаться понять такого человека очень интересно. Это будет уникальный опыт: задать вопрос и получить ответ именно от такого человека, который устроил неизвестно зачем эту игру». Я подумал, что нужно попробовать спросить его. Тогда я встал и подошел к нему вместе со стулом. Сел с краю. Люди настороженно посмотрели на меня.

– Я не собираюсь ничего делать! – заявил я.

Чип не обратил на меня никакого внимания. Он произнес:

– Дональд, готовься.

– Нет, нет, – шепотом сказал я. – Чип, я не собираюсь ничего делать, я ухожу.

Только я хотел встать и уйти, как говорится, от греха подальше, как он одарил меня взглядом и показал знак рукой: «Не надо».

– Дональд, все нормально, – произнес он и спросил, уже обращаясь ко мне: – Что вы хотели?

– Я хотел задать вам вопрос, – смущенно ответил я. – Можно?

Он кивнул.

– Зачем вы все это делаете? – задал я вопрос напрямую.

– Так нужно, – коротко ответил Чип.

– Я не собираюсь вас отговаривать. Не собираюсь читать вам нотации. Я просто хочу знать настоящую причину, ведь со стороны это выглядит бессмыслицей.

Я старался говорить как можно тише и мягче. Мне и в самом деле интересно было знать это. Хотя я не верил, что получу ответ, собственно, я его и не получил. В тот момент. Я получил его потом, после события. А пока я ждал ответа, я заметил, как на его задумчивых глазах появилась слеза. Представляете? Захватчик слегка заплакал… А теперь, доктор, мы подошли вплотную к моей проблеме. Именно в тот момент мне в голову пришла дьявольская мысль. Ровно так, как человек получает эврику, так у меня зародилась мысль… Я подумал: «Было бы хорошо, если бы следующим ребенком стала Вероника». Я вспомнил ее отвратное поведение. Ее наглость и бесцеремонность. Я подумал, что именно ее следует… И мне очень этого захотелось. Чип молчал, о чем-то думая. Он невзначай вытер едва просочившиеся слезы. Больше они у него не текли. А я в тот миг сошел с ума, доктор. Потому что я спросил его:

– Чип, если вы соберетесь убить еще кого-то, это обязательно должен быть случайный ребенок?

Он посмотрел на меня так, будто не он, а я отдал приказ застрелить какого-нибудь малыша из кучи. Будто я был извергом, а он – жертвой.

– Что вы хотите сказать? – спросил он.

– Ну, поймите меня правильно, вам же все равно, кого убивать, так? То есть будет это пяти-, шести- или семилетний ребенок. Вам же все равно? – Он смотрел на меня, как на психически больного. Я смутился от его взгляда. – Простите, что вот так открыто говорю об этом. Но это уже случилось, и, мне кажется, незачем подбирать выражения. Так вот, если вам все равно, а вам все равно, может быть, я подскажу вам, кто это должен быть?

– Я надеюсь, больше не понадобится, – ответил он и отвернулся.

Не было ответа «Нет», но не было и «Да». Однако я увидел, что он задумался. Его в самом деле задела мысль. Единственная преграда к положительному ответу, наверное, было его осознание себя убийцей. Вроде как, убивая наугад, – это не его вина, а людей. А если он убивает конкретно кого-то – это уже его вина. Не знаю, так ли это было или нет, но мне так показалось.

Я не стал давить на него. Отсел обратно на свое первоначальное место. По иронии судьбы рядом со мной тут же примостился мой друг, отец Вероники, которую только что я пытался в перспективе сосватать с пистолетом Дональда. Через пару минут я посмотрел на Чипа и заметил, что и он посмотрел на меня. «Он думает над моим предложением, это очевидно!» – радостно подметил я. Мысль об устранении этой противной девочки стала навязчивой. Практически маниакальной. Сейчас я думаю: может быть, это был шок от произошедшего, аффект, но, скорее, это лишь оправдание. Я поймал себя на мысли, что если бы он дал мне добро, я бы дал ему описание. Собственно, там и описывать нечего: она старше и потому выше всех. А затем инсценировал бы попытку обезвредить его, и все. Дело в шляпе. Но Чип ничего не ответил. А убийцей любого другого ребенка я становиться не хотел. Время шло. И если сначала я хотел, чтобы оно прошло скорее, то теперь наоборот. Мне нужно было найти способ, как реализовать свое ненормальное желание. И вдруг я подумал: «А где гарантия, что не она лежит там одна в гримерке аниматоров с простреленным телом или головой? Может быть, уже все случилось? Или, может быть, попытаться напасть на Чипа, чтобы еще кто-то пострадал? Но детей примерно тридцать, уже двадцать девять. Вероятность, что из оставшихся не повезет именно ей, слишком мала. Нельзя так рисковать». Я продолжал сидеть и думать. И ничего не приходило в голову. Поставленная задача казалась нереализуемой.