Михаил Никитенко - Тяга к прекрасному. Авантюрная повесть

«Семерка» взревела перетруженным движком и резво выкатив с парковки уехала в темноту.

Через пять минут машина притормозила в пустынном переулке старой застройки, перед крыльцом с белой металлической дверью и видеофоном. Оба милиционера вышли из машины, подошли к белой двери. Егор нажал на кнопку видеофона.

Дверь открыли не спрашивая. За дверью стоял взъерошенный молодой человек – ночной офисный сторож.

– Ну, что там сегодня? – спросил Егор, входя в холл офиса.

– Как всегда – крысы! Носятся в кладовке, что дурные, опять зацепили проводку! – ответил сторож.

Егор вдвоем со сторожем пошли смотреть кладовую, а водитель, закрыв за собой дверь офиса на щеколду, подошел к столу, на котором стоял монитор видеофона и телефонный аппарат, снял трубку и набрал диспетчера.

– Алло! Старшый сержант Неронский. Мы в «ДалПаке». – сказал он когда на том конце провода подняли трубку. – Опять ложный вызов. Пора им штраф вкатать, чтобы, наконец, переложили проводку сигнализации!…

Открыв дверь кладовки, сторож включил свет и посторонился, пропуская Егора.

Тот без особого вдохновения осмотрел кладовую. Стукнул ботинком по горке картонных коробок со старыми документами. Там что-то зашуршало и затихло.

– Крысы… – подтвердил он предположение ночного сторожа. Потом испытующе посмотрел на охранника – Есть че?

– Ты ж на службе… – испуганно пробормотал сторож.

– Чепуха… – подмигнул Егор и протянул сторожу раскрытую ладонь. – Давай…

Недовольно кряхтя, сторож достал из нагрудного кармана джинсовки самокрутку и, крепко сжав ее пальцами обеих рук посередине, аккуратно переломил пополам. Одну половинку он отдал Егору, вторую осторожно спрятал себе обратно в карман.

– Ну ты жлоб! Мне че ее теперь с пинцетом тягать? – возмутился Егор.

– Да ладно, ты! – зашипел сторож в ответ. – Мне еще целую ночь тут куковать. Сканворды что ли разгадывать?

– Егор, пошли! – окликнул напарника водитель.

Сев в машину они проехали вперед по переулку в темноту. Там машина притормозила у обочины. Напарник в бронежилете за рулем, неуклюже попытался развернуться к заднему сиденью.

– Подай пакет. – недовольно буркнул он, видя как Егор с улыбкой следит за его стараниями.

Егор подал напарнику пакет, опустил стекло, достал половинку самокрутки, прихватил ее самым краешком губ, осторожно прикурил, придерживая ее ногтями указательного и большого пальца руки, затянулся и блаженно улыбаясь, выпустил струю дыма.

Напарник подозрительно принюхался и удивленно уставился на Егора.

– Ты че?! С дуба рухнул?

– Да ладно… – улыбнулся Егор. – Темень кругом. Никто не видит. Хочешь?

– Пашол вон из машины, дебил! – зарычал напарник, но негромко, чтобы не обращать лишнего внимания. – Ты хочешь, чтобы машина «шмалью» провоняла? Ты мля на службе, сцуко! Выкинь косую быстро!

– Да вертел я эту службу! – огрызнулся Егор.

– Иди в кадры, пиши заяву на увал, потом верти, сколько влезет! Выкинь косую, быстро! – не унимался водитель.

– Тринадцатый! Центр! На Кирова, дом 4, квартира 15. Сработка! Срочный выезд!

Егор с сожалением выкинул окурок.

– Да, едем! – рявкнул водитель в микрофон, забросил продукты на заднее сидение и заведя машину лихо развернул ее на пятачке.

2

Если смежить веки в узкую щелку – так, чтобы падающий через окно в гостиной на застекленную дверь спальни свет полной луны проходил сквозь ресницы, то кажется, что в спальню пытается заглянуть живая женщина. Если слегка поиграть веками, то воображение подскажет, что женщина, чей неясный силуэт он видит в дверях, пытается войти в спальню.

А если полностью открыть глаза, то сквозь рифленое стекло виден, подсвечиваемый ярким лунным светом, силуэт одной из двух мраморных статуй, охраняющих вход в спальню.

Обман зрения и игра воображения разволновали его. Он кряхтя встал и тихонько подойдя к двери приоткрыл ее.

Длинношеие, с округлыми плечами и высокой девичьей грудью, две грации Кановы смотрели мимо него белыми мраморными глазами с легкой грустью и покорностью.

Не спится.

В его возрасте это уже хроническое. Устойчивая бессонница появилась два года назад, сразу после того как он похоронил жену. В четырехкомнатной профессорской квартире стало уныло и одиноко среди всех этих антикварных собраний.

В кабинете мелодично отбили три часа ночи напольные часы «Густав Беккер».

Ну что ж, он скоротал еще один бессонный час. Осталось убить еще три и можно потихоньку вставать…