Наталия Небылицкая - Рассказы, повести, сценарии и другое

Кажется, что Иосиф Иванович сейчас ударит Ксюшу, побледнев и еле сдерживаясь, он отступает на шаг назад.

– Гражданочка! Опять насмешки строите?

– Как можно?

– Поехали в отделение, сниму с вас показания.

– Не-а!

– То есть как?

– Некогда мне, работа, знаете ли, голубчик.

– Я вам не голубчик! – сипит милиционер.

– Опять разгневался! Экий вы, однако… Приду завтра, скажите во сколько.

– А, – устало машет рукой, – утром, к девяти ноль-ноль.

– Слушаюсь, – Ксения поворачивается, уходит.

– Инт Э ллигенция, мать твою в копыто!

57. Интерьер. Мастерская.

Большая лупа закреплена на столе, сквозь неё видна почти законченная миниатюра – дама в платье из золотых кружев, присевшая в глубоком реверансе перед высоким и пустым троном. Чем-то эта дама напоминает Любашу. Ксения, едва слышно напевая, тонкой кисточкой наносит несколько штрихов. С улицы, а может быть и сверху, вдруг возникает мелодия, тягучая и сладкая, словно патока. Ксения застывает, мелодия обрывается. Ксения вновь начинает работать, но опять возникает тягучая мелодия. Ксения кладёт кисточку рядом с миниатюрой, подходит к высокому окну, смотрит сквозь стекло на улицу. Двор пуст, качаются от ветра деревья…

58. Натура.

Качаются от ветра несколько пирамидальных, серебристых тополей, а вокруг почти до самого горизонта – серый песок, невысокие барханы да перекати-поле. Ксения, но не нынешняя, а молодая, стоит возле тройного ряда колючей проволоки. Вышки с автоматчиками. С той стороны колючей проволоки на вытоптанной до каменной твёрдости земле три длинных барака.

– Ты кто такая? – раздаётся за спиной Ксении грубый окрик.

Женщина вздрагивает, поворачивается. Перед ней вохровец в пропотевшей до соляной белёсости гимнастёрке.

– Кто разрешил?

– Мужа ищу, – шепчет Ксения.

– Фамилия? Статья?

– Иванов. Статья 58, пункт «б».

– Политический. Свидания запрещены.

– Я год его ищу. Умоляю, скажите, он жив, он здесь?

– А я почём знаю? У нас этих Ивановых 10 человек.

– Сергей Леонидович Иванов, архитектор.

– Не смеши меня, женщина! Тут нет архитекторов, только заключённые под номерами. И точка. Уходи. Откуда пришла?

– Из Москвы.

– Фью! – присвистнул мужчина. – Далёко!

Ксения медленно опускается на колени перед охранником.

– Вы его только покажите, я даже разговаривать с ним не буду!

– Встань!

Ксения продолжает стоять на коленях. Она не плачет, глаза сухи, безумны, неистовы. Вохровец смотрит на Ксению, наклоняется, хочет поднять, но потом выпрямляется. Простецкое его лицо (нос картошкой, кожа в оспинах) вдруг озаряется жалостью, сочувствием:

– Ладно. Через час их приведут с карьера, – он почему-то оглядывается, словно боится, что его кто-нибудь услышит, – стой здесь, жди. Может, узнаешь мужа-то. Да только вряд ли.

– Спасибо, – еле слышно шепчет Ксения.

Солнечный шар ползёт к горизонту. К воротам подходит колонна, окружённая охраной и собаками. Заключённые идут медленно. За ними следует полуторка с откинутым задним бортом, в кузове, внавалку тела, прикрытые брезентом. Из-под брезента голые ступни с привязанными проволокой дощечками, на которых химическим карандашом выведены номера.

Ксения вглядывается в лица проходящих. Нет, она не видит мужа. Один из заключённых замечает Ксению, делает несколько шагов в её сторону, охранник вскидывает автомат, спускает собаку с поводка. Собака сваливает заключённого на землю, вцепляется ему в горло.

Лицо Ксении.

Охранник оттаскивает собаку, берёт безжизненную руку, заключённый мёртв. Два охранника поднимают тело, закидывает его в грузовик.

Лицо Ксении.

Ксения идёт по пустыне. Ноги увязают в песке. Впереди три юрты. У одной из них привязан верблюжонок. Он поднимает голову и кричит гортанно, утробно. Возле юрты сидит мальчик, играет на дутаре. Мелодия тягучая, сладкая, как патока.

59. Интерьер.

Ксения отходит от окна, возвращается к столу, смотрит сквозь большую лупу на миниатюру, маленькая кисточка лежит рядом, она поднимает ее, но снова кладёт на стол. Мелодия. Ксения смотрит поверх всего, куда-то в бесконечную пустоту. Раздаётся резкий звонок телефона. Ксения вздрагивает, поднимает трубку.

60. Интерьер. Иерусалим. Квартира Рахили. Рахиль говорит по телефону:

– И не возражай, не люблю, когда мне перечат! Кожей почуяла – тебе плохо, скверно! Прекрати, Ксюша, вычеркни, сотри из памяти. И не успокаивай меня, всё равно волнуюсь! Ну и что, что ракета залетела? Да это в сотне километров от Иерусалима. Когда дьявол умирает, он плюётся ядовитой слюной. Конечно, люблю афоризмы, а что? Сходи к Ване, я ему освящённый крестик везу. Как-как – зашла в церковь, попросила попа, ну, который в клобуке, освятить. Армяно-григорианский священник? Да какая разница-то?! И нечего смеяться, ничего смешного я не сказала! Ладно. Пока, скоро приеду, жди, подруга.