Максим Юрченко - Исповедь последней слезы

– Рада, что ты жив.

А вот это уже начинает настораживать.

Если в первый раз я еще не отошел ото сна и голос мог воспринять за остатки сновидения, которого, собственно говоря, я не помню, то вторая фраза все заметно усложнила. Либо я и вправду брежу, либо за моей спиной сидит живой человек.

Господи, пусть это будет побочный эффект таблеток.

– Ты так и будешь сидеть и молчать?

Я отчетливо услышал треск кресла, словно с него кто-то поднимается. Этот звук вряд ли бы стало воспроизводить мое подсознание.

– Даже спасибо не скажешь?

Голос женский. Что вдвойне ужаснее, учитывая то, что в данный момент я обнаженный. Он кажется знакомым, но где я его слышал, никак не могу вспомнить. Из груди снова вырвался кашель, заполнив собой все пространство вокруг.

– Подожди, я принесу лекарства.

Лекарства?

Я остался в том же самом неподвижном положении, хлопая глазами, и пытаясь сообразить, что собственно происходит. Из-за моей спины вышла девушка и прошла в коридор, лица я ее не видел, но что-то в ее внешнем виде мне было знакомо. Мешковатые штаны и серая кофта, с рукавами явно длиннее, чем нужно. Черные длинные волосы, скрывающие часть надписи на спине. Собрав все одеяла, что были на моих ногах, я закутался в них, словно гусеница в коконе.

И снова кашель, раздирающий легкие.

– Вот, выпей.

Я услышал ее фразу еще до того, как она вошла в мою комнату. Смотря на ее улыбку и страз на переднем зубе, переводя взгляд на пирсинг в губе, я узнал в этой девушке ту начинающую спортсменку, которая стала последней отправной точкой к моему неудавшемуся суициду.

– Вот, держи, – она села на край дивана и протянула в ладони несколько таблеток. – Ты всю ночь сильно кашлял. У тебя дома я ничего не нашла и мне пришлось сбегать в аптеку, там сказали что это поможет.

Я всю ночь кашлял? Что это значит, всю ночь? Она что, провела все это время, рядом со мной?

– Пей! – ее голос стал похож на интонацию злой учительницы.

Молча, все еще находясь в полном непонимании ситуации, я взял таблетки из ее руки, которая на ощупь была очень теплой, и закинул их в рот.

Опять таблетки…

– Ну как ты? – она подсела поближе, от чего мне стало еще больше не по себе. – Говорить можешь? Помнишь, что вчера случилось?

Вот именно, что вчера все-таки случилось? Этот вопрос номер один на повестке дня. Что касается убийства, крови и всего остального, что наверняка меня будет преследовать меня до конца жизни, то я помню! А вот что было потом?

Я отрицательно покрутил головой.

– Я нашла тебя на улице, ты был весь промокший до нитки и в полном беспамятстве. Ты не помнишь?

Я вновь покрутил головой.

– Я не знала что с тобой, ты был, даже… не знаю как это назвать. Не в себе.

Надо же, раньше за мной такого не водилось, как мне помнится.

– В твоем кармане я нашла документы и отвела тебя домой, думала, что здесь кто-то есть и за тобой присмотрят, но квартира оказалась пуста. Плюс ко всему, ты был в крови.

Ну, этот момент я еще могу объяснить.

– Я хотела вызвать скорую, но ты сказал, что нельзя, – она провела рукой по пирсингу и пристально посмотрела мне в глаза. – Сначала я подумала, что тебя избили. Но приглядевшись внимательней, поняла, что это не твоя кровь. Сотового телефона я у тебя не нашла, чтобы позвонить родным, так что решила остаться и проследить за твоим состоянием.

Ну, надо же. Прям альтруизм чистой воды. Добрый самаритянин в женском обличии.

Непроизвольно, раскрыв в удивлении глаза от ее рассказа, я посмотрел в то место, где как я привык, должны находиться боксеры. Но под толстым слоем из одеял их не было.

– Ну, за это ты уж прости, – в долю секунды ее лицо налилось краской. – Я же не могла тебя положить на кровать в сырой и грязной одежде. Плюс ко всему, тебя трясло, как не знаю кого!

А она начала переходить в нападение.

– Я набрала горячую ванную, раздела тебя и затащила в воду. Тебе повезло, что ты довольно мало весишь.

Теперь она замялась и стала тщательней подбирать слова. Мои глаза и так с каждой ее новой фразой раскрывались все шире и шире.

– Если ты переживаешь из-за того, что я видела твое достоинство, то не стоит. Я, как хорошая девочка, не стала разглядывать, и всю процедуру проделала практически с закрытыми глазами.

Все ее лицо озарила улыбка, и я опять уставился на страз.

Теперь я стал заливаться краской. Уже не помню того момента, когда меня кто-то видел голым. Последний раз это было еще в то время, когда я ничего не соображал. По крайней мере, я так думаю.