Олег Пряничников - Моя женщина. Повести и рассказы

– Да я некрещеный, – стряхнув наваждение, ответил Игорь Николаевич.

– А это не важно. Пойдём, для начала на лавочке посидим.

Зацепин последовал за человеком в рясе по дорожке, выложенной серой плиткой. Они обогнули молебный дом. Их встретила тройка раскидистых яблонь в жёлто-красных яблоках. Под их тяжёлыми ветками стояла широкая и длинная лавка, лоснившаяся на солнце.

Служитель бога сел и предложил Зацепину:

– Садись.

– Наша… лавочка, – губы Игоря Николаевича задрожали. – Сохранилась, миленькая. – Трогая лавку дрожащими от волнения руками, он с осторожностью сел, будто боялся – сломается, хотя лавка была дубовой и могла выдержать пятерых таких, как он. – Понимаете, когда-то я жил в этом доме…

– Понимаю. А я человек здесь новый, всего неделю как приставлен настоятелем.

– Извините, но мне ваше лицо кажется знакомым. – Майор Зацепин стал беспардонно вглядываться в отмеченное непростой жизнью лицо священника. – Товарищ… старшина?

– Ну, здравствуй. – Человек в рясе поднялся, кашлянул, огладил полуседую бороду и распахнул объятья. – Здравствуй, сержант Игорь Зацепин.

– Степаныч! Батя! – Словно пацан, Игорь Николаевич бросился в объятья Семёна Степановича Прошкина, некогда старшины роты ВДВ.

Однополчане крепко обнялись.

– Сколько лет-то прошло?

– Много, сержант. Ах да, ты же теперь вовсе не сержант ВДВ, а майор полиции, старший следователь. Поздравляю.

– Спасибо. Ну, а вы…

– Давай на «ты». Из армии я давно ушёл, и нынче я обычный настоятель сего молебного дома, которым некогда владели твои родители, светлая им память.

– Спасибо, Степаныч…

– А теперь, Игорь… Николаевич, слушай меня внимательно. Ты должен из серебряного крестика убиенной Нины Кучилиной отлить пулю.

– Как – пулю… – Зацепин, ошарашенный, плюхнулся обратно на лавку. – Это же вещдок.

– Придётся что-нибудь придумать: украли, потерял. – Настоятель сел рядышком и приобнял Игоря Николаевича. – В общем, только такой пулей ты сможешь уничтожить рыжего беса, лютующего в нашем городе.

– Степаныч, откуда ты знаешь про крестик, про рыжего… преступника?

– Сны, Игорёк, сны. После Афгана я вижу очень любопытные, а порой страшные сны. Из-за них я и в церковь попросился. Ну, ты меня услышал, сержант? Пули-то не забыл, как отливать, разведка?

– Не забыл, батя, не забыл.

– Вот и хорошо. Пойдём-ка в мою келью, поговорим обо всём обстоятельно. Ребят помянем.

Однополчане, положив руки друг другу на плечи, направились к небольшой пристройке. Ох, и было им о чём поговорить, что и кого вспомнить, кого помянуть

Вот уже как часа два назад на город опустилась ночь. Начался август. Июльская духота спала, чаще стали идти дожди, ночи становились звёздными и холодными.

Вика в сопровождении лейтенанта Сергея Меркулова возвращалась с танцулек домой. Пошли через печально известный сквер: так было короче.

Вика в очередной раз озорно блеснула глазками, парень ей явно нравился:

– Скажи, Серёжа, а ты теперь меня всю жизнь будешь провожать домой?

– Приказы не обсуждаются. – Меркулов, смущённый вниманием девушки, кашлянул в кулак. – Хотя я и без приказа не против. – Он открыто улыбнулся.

Лейтенант, казалось бы, вёл себя беззаботно, но на самом деле он чутко прислушивался к посторонним звукам, цепко приглядывался к тёмным местам сквера.

– Насколько я знаю, в этом сквере убили ту девушку, Нину Кучилину. Жаль бедняжку. – Вика шмыгнула носиком и крепче прижалась к руке подчинённого своего отца.

– Ну, со мной-то тебе бояться нечего, – бодро сказал лейтенант. – К тому же здесь светят фонари.

– Ой! – Вика вдруг вскрикнула от резкой и внезапной боли в правой лодыжке. Она подвернула ногу. – Проклятые шпильки! Я, кажется, сломала каблук! Сёрежа!

– Вика! Ну что же ты? – Меркулов подхватил девчонку на руки.

– Ты прав, я хожу на высоких каблуках, как корова на коньках, – посетовала в рифму Вика.

– Она ещё и шутит, – проворчал лейтенант. – Вон скамейка. Ну-ка, садись, я посмотрю твою ногу.

Сергей усадил Вику на скамейку, а сам, потеряв бдительность, принялся осматривать её правую лодыжку.

– Ну, что мы тут имеем? А имеем мы припухлость.

– Серёжа, сзади! – неожиданно буквально заорала испуганная до невозможности девушка.

Сильный удар по затылку потряс лейтенанта. Оглушённый, он уткнулся в ноги Вики. Позади него, держа деревянную трость наперевес, стоял Паденин. Жёлтый свет от ближайшего фонаря его прекрасно освещал: Паденин пребывал в своём естественном (тридцатидвухлетнем) возрасте. Он был одет в военный камуфляж, за спиной горбом торчал рюкзак. Редкие рыжие волосы на голове топорщились, глаза навыкате были полны безумия. Рыжий бес был страшен.