Лиза Скоттолине - Желанное дитя

Ее взгляд упал на лэптоп, экран у него был черный – значит, он перешел в спящий режим.

И тут она вспомнила.

Донор 3319. Закари Джефкот.

Желудок у нее незамедлительно сжался, она схватила телефон с прикроватной тумбочки и проверила экран – доктор Давидоу не звонил. Она убедилась, что звонок включен – на всякий случай, а потом снова легла, сжимая телефон в руке. Ей хотелось позвонить матери и поговорить с ней, а может быть, даже поехать к родителям в Мидлтон, где она выросла – но не стоило беспокоить маму, которой и так доставалось, ведь она вынуждена была ухаживать за отцом, страдающим синдромом Альцгеймера.

Кристина напомнила себе слова доктора Давидоу, что Хоумстед – один из лучших банков в стране, о том, что они отбирают только самых лучших доноров, о том, что даже его собственная сестра обращалась к ним и дважды беременела от одного и того же донора. Впервые услышав о возможности искусственного оплодотворения донорской спермой, Кристина, помнится, была шокирована и смущена. Но это поначалу – пока она не стала частью этого особенного мира и не провела много часов в приемной, ожидая своей очереди у врача и беседуя с другими такими же, как она, женщинами о подвижности сперматозоидов и вагинальной смазке. Говорили они на малопонятном жаргоне своеобразного клуба, в который вряд ли кто-нибудь захотел бы вступить по собственной воле. Со временем Кристина поняла, что все эти женщины готовы буквально на любые жертвы и сложности ради одной великой цели – ребенка. Семьи.

Очень многое в процессе узнавания этого мира было для Кристины неожиданным, а иногда – и прямо противоположным ее ожиданиям. Например, она думала, что в приемной врача будет куча различных проспектов и плакатов с пухлыми розовощекими младенцами, призванными рекламировать достижения клиники в этой области. Но в декоре «Начала Семьи» вообще отсутствовали какие-либо напоминания о детях, на стенах висели акварельные пейзажи, а на столиках лежали обычные глянцевые журналы, не имеющие отношения к детям и родительству. Более того – небольшое объявление на двери гласило: «Чтобы не травмировать других пациентов, убедительная просьба не приносить и не приводить с собой детей в нашу клинику». Когда проходили месяц за месяцем, а Кристине так и не удавалось забеременеть – она смогла в полной мере оценить эту деликатность и мудрость: для нее было бы невыносимо увидеть новорожденного в приемной, ей с трудом удавалось удержаться от слез даже в магазине при виде улыбающегося младенца со складочками на ножках, сидящего в детском сиденье тележки. Ничего и никогда в жизни Кристина не хотела так, как ребенка, это желание было всепоглощающим и сжигало ее изнутри – организм не в силах был сопротивляться основному инстинкту, заложенному к ДНК каждого живого существа. В глубине души она всегда верила, что сможет забеременеть – и вот это наконец-то свершилось. И она была самой счастливой женщиной на свете – до того момента, как увидела этот репортаж по CNN.

– Привет. – Маркус вышел из ванной, обернув голубое полотенце вокруг талии. Тело у него было ухоженное, плечи – широкие, с выраженными бицепсами, а торс сужался книзу, где начиналось голубое полотенце. Влажные волосы были зачесаны назад и казались сейчас почти каштановыми, на груди поблескивали капельки воды.

– О, привет. – Кристина выдавила улыбку и подтянулась чуть вверх, к спинке кровати, обитой тканью с гортензиями, – Как поиграл?

– Так себе.

– Что случилось?!

Кристина была удивлена – обычно после таких игр Маркус чувствовал себя превосходно, они помогали ему сбросить стресс, отдохнуть, расслабиться, и лучшие моменты в постели у них случались как раз после таких вот его походов на игровую площадку.

– Тебя же не интересует гольф.

– Нет. Но меня интересуешь ты.

Кристина похлопала по кровати рядом с собой, и Маркус присел, показывая ей ладонь, розовую и большую, все кончики пальцев были заклеены пластырем.

– Видишь, какая красная? Слишком крепко сжал. Прямо какая-то мертвая хватка. Теперь вот надо восстанавливаться. Так что вечер был не слишком удачным. У всех бывают не слишком удачные вечера.

– Конечно, бывают, – Кристина видела, что он не хочет это обсуждать, поэтому не стала продолжать. Маркус был очень чувствительным человеком, несмотря на свою брутальную внешность, и когда у него было такое настроение – лучше было говорить поменьше. Его покойная мать, Барбара – Биби Нилссон, чудесная женщина и опытная наездница, называла его когда-то «тяжеловозиком», намекая на то, что тело у него большое и сильное, но внутри он очень мягкий. Кристина вряд ли использовала бы это прозвище для него, но она понимала, что оно дано с любовью. Барбару она знала недолго – всего через год после их знакомства та внезапно умерла от аневризмы, но к ней Кристина испытывала куда большую симпатию, чем к своему свекру Фредерику, который стал встречаться с женщинами почти сразу после похорон жены и очень скоро вступил в брак с одной из них.