Татьяна Труфанова - НЕ/ДРУГ

Приемная размером с гараж была туго набита красотой, как подарочная корзина. Красотой в ассортименте – блондинки пепельные и шатенки томные, девы высокие, с пальмовым станом, и лестного для мужчин роста, изящные, ерзающие, рыжие, русоголовые, с алым ртом, в длинных серьгах, как бы без макияжа, с родинкой на щеке – полтора десятка девиц (миленьких, более чем и, наконец, ярких, как вспышка) ожидали прослушивания. Развешенные по стенам застекленные метровые киноафиши отражали и умножали их глаза, горевшие волчьим нетерпением.

«Если отбирают за внешность, то я на пятом месте… или даже восьмом, – подумала Аля. – А если по таланту – я всех порву, как Тузик грелку».

Она стояла у двери и покачивалась с пятки на носок, устав ждать. По спине порой пробегали мурашки – то ли от волнения, то ли от взглядов соперниц. Сверлите, сверлите, ну-ну. Сейчас моя очередь. Вот войду и… узнаете, что.

По приемной, как аромат беспокойства, пополз запах лака – одна из девушек красила ногти. Кто-то постукивал каблуком по плитке пола.

Наконец глянцевая дверь крякнула и выпустила предыдущую соискательницу. Аля шагнула внутрь.

В дымчато-серой комнате из мебели были пара софитов, три икейских стула и тощий стол. Плотно закрытые жалюзи пресекали попытки дневного света развеселить обстановку. При камере потягивался тучный кудлатый оператор. Рядом сидела кастинг-директор, чей телефон дала Жукова, – Татьяна Углова, дама лет сорока: худая, со взъерошенной стрижкой и закатанными, как для столярных работ, рукавами рубашки.

– Выучили текст? – взъерошенная кивнула на страницы в Алиной руке.

За два часа ожидания Аля могла бы не три страницы, а тридцать три выучить.

– Тогда начнем. Представьтесь.

Камера на черной треноге зажгла красный глаз.

– Альбина Свирская, восемнадцать лет, актриса.

Как обычно, показать фас, профиль, развернуться на камеру с улыбкой, махнув темно-шоколадной шевелюрой и просияв глазами. В своей улыбке она была уверена. В неудачные дни Аля находила в своей физии мильон недостатков (нос – слишком длинный, рот – как у мультяшной утки и так далее), но улыбкой была довольна. Мама говорила, что внешностью Аля пошла в отца. Эх, падре мио, где ты? Помнишь ли обо мне?..

Углова скучным тоном попросила рассказать о себе.

Пять лет в театральной студии, «Гроза», «Бесприданница», «Каменный гость», «Чайка» Баха, «Ромео и Джульетта», у меня были главные роли! (Пусть не всегда, но сейчас надо было распушить хвост.) Аля бодро докладывала на камеру и только хотела перейти к своему триумфу: четыре раза вызывали на бис, похвалы режиссера, репортаж про их «Ромео и Джульетту» на ярославском ТВ… как дама подняла руку:

– Достаточно. Давайте перейдем к сцене.

Радушия в этой тете было как в рубанке.

Аля отвернулась на секунду, замолчала, вызывая в памяти Машу – свою героиню, девушку вспыльчивую и в данный момент разобиженную (Маша встречалась со своей любовью и собиралась разнести его в пух и прах).

Взъерошенная произнесла первую реплику за героя, Аля подалась вперед…

– Бон джорно! Как у нас дела?

К ним ворвался румяный, упитанный молодой мужчина с розовым носиком, блестящими глазками – этакий довольный жизнью Наф-Наф, вернувшийся с лыжной прогулки.

– Глебчик, ты бы хоть стучался, – сказала Углова.

– Или ты мне не рада? – притворно ахнул Наф-Наф (Аля моментально его невзлюбила). – Ну, выкладывай: ты нашла нам новую звезду? Звездочку, звездюлечку? Татьян, тебе смешно, а мне Самсон скоро дырку в голове просверлит! – интимным баритоном сообщил он.

Татьяна, между тем, не смеялась и даже не улыбалась.

– Ищем. Вчера я тридцать девиц на Машу отсмотрела и сегодня смотрю. Пока что… – Углова неопределенно покачала головой.

– То есть все там в предбаннике – Маши? Неплохо. А это кто? – он кивнул на Альбину.

– Тоже Маша. Хочу попробовать.

Лицо румяного Глеба выразило изумление.

– Да ладно! Но послушай, она же… – он смерил Свирскую протестующим взглядом, – Татьян, а ты помнишь, что вещал мэтр? Первая любовь, нежное создание, такая тургеневская девушка…

– Это можно сыграть.

– Я Джульетту играла! – не смогла молчать Аля.

Наф-Наф развел руками, осклабясь.

– Джульетту – может быть. Но тургеневская девушка! Русая коса! Я дико извиняюсь, но вы скорее – где же ты, моя Сулико! Карменсита или Медисабель в крайнем случае… Я ничего не имею против, у меня самого друзья есть и грузины, и чеченцы, просто…