Марина Бойкова-Гальяни - Взорванный город. Роман

Женя рассказала о рауте в высшем обществе и попытке переспать с олигархом, и они до слез смеялись над некоторыми представителями, которых Дженни изображала в лицах. Радостно видеть смеющуюся Натали: впервые за много дней счастье переполняло грудь.

– Как Эдуард?

– Наша любовь не вынесла испытания временем. Сначала охладела я, а Эдуард, кажется, не заметил. Потом и его любовь сошла на нет. Мы встречались всё реже, потом перестали. Безболезненно и никаких сожалений и угрызений совести.

– Значит, не любили.

– Легкое увлечение, – кивнула подруга. – Выпить хочешь? За примирение.

– Поводов много, я – одна.

– Да или нет? – достала бутылку шампанского из музыкального бара.

– Давай!

Потягивая шампанское из высоких фужеров, непринужденно болтали, забыв о времени. Натали будто хотела спросить о чем-то, но не решалась. Евгения сама затронула наболевшую тему:

– Герхард звонит часто, но будто, и говорить не о чем. Отдаляюсь. Вопросы о доме, о здоровье. Будто я по-прежнему наёмный работник, управляющая, горничная. Где он, на Майами, на Евгении?

– Ты звонила на Евгению?

– Герхард строго-настрого запретил. Сам звонит исключительно с мобильного скайпа.

– Я бы попробовала соединиться с Евгенией.

– Решит, что проверяю.

– И пусть. Ты должна знать, где муж.

– Официально я не жена.

– Гражданский брак тоже считается. Если совесть на месте.

– Боюсь узнать слишком многое, но и дурой быть не хочется.

– Вот и реши, что перевешивает. Лично я бы проверила, и будь что будет.

– А если разлюбил?

– Развей сомнения. Впрочем, твое дело.

– Я думала, может, что-то знаешь.

– Мы с Герхардом не так близки, хоть и друзья.

Уходя от Натали поздней ночью, Женя дала себе слово позвонить на остров.

С приходом следующего дня решимость улетучилась. Раз за разом брала телефонную трубку и снова опускала на рычаг. В надежде, что алкоголь прибавит храбрости, выпила несколько рюмок коньяка. К вечеру смелость набрала её рукой код острова, после чего девушка как улитка спрятала рожки, притворившись, что внезапно забыла дальнейшие цифры. Рука вновь потянулась за бутылкой, произвольно, без малейшего на то указания хозяйки.

Но, как говориться, на ловца и зверь бежит. Поздно вечером телефон издал решительную трель, и Дженни в пьяной красе, откликнулась:

– Алло! Резиденция Герхарда. Оператор Евгения Наумова на связи.

– Так, Евгения Наумова, – голос мужа был зловещим, и несчастная девушка сразу протрезвела, – запасам коньяка грозит опасность.

– Дорогой, твоя любимая сходит с ума! Приезжай, я тоскую!

– Послезавтра дневным рейсом. Готовься к неприятному разговору.

– Что случилось?

– Ничего хорошего, – Герхард сделал паузу, после чего тихо добавил, – для тебя…

Короткие гудки настойчиво врезались в мозг, который ничего не хотел понимать. Тупо смотрела на трубку, сжатую в руке. Наконец, дошло: Герхард убьёт. Заезженной пластинкой звучали последние слова:

– Ничего хорошего… для тебя.

Фраза обрастала невиданными образами, глумившимися над телом, распростертым на заплеванном цементном полу помещения, которое она знала. Гараж из далёкого воспоминания. То, что Дженни не хотела помнить. Кого не хотела видеть.

– Олег! – голос мамы звенел от негодования. – Олег, сколько можно говорить, котёнок не игрушка? Тебе что, два года, простых вещей не понимать!

Услышав крик, девчушка выбежала на террасу. Перегнувшись через витые перила, мама обращалась к тупо ухмыляющемуся подростку. Снизу доносился писк.

– Мишка! – девочка помчалась выручать питомца.

Брат стоял на коленях возле куста сирени. В его руках извивался чёрный пушистый комочек.

– Что ты делаешь? Отдай моего Мишку! – младшая сестрёнка заплакала.

Олег протянул котёнка, и она прижала трепещущее тельце к груди. Слава богу, котик был жив, но очень испуган. Брат смотрел на подошедшую мать.

– Смотри, отцу пожалуюсь.

– Я ничего не сделал. Просто поиграл. Разве нельзя просто поиграть?

– Мишка м ой кот. Заведи своего и играй, – девочка надула губы.

– Шестнадцатый год пошёл. Пора задуматься о чем-то полезном, а не котят мучить, – сказала мама.

Олег пожал плечами.

Это был рослый парень, не по годам развитый физически. К тому же старше сестры на десять лет. Мама относилась к Олегу с чувством досады, считая оболтусом и недорослем, тем не менее, любила слепо, и Жене казалось, незаслуженно. Сестрёнка побаивалась брата, он вечно насмехался, дразнил, и не упускал момента, чтобы пребольно ущипнуть, пока родители не видят. За что бывал строго наказан. Папа считал сына трудным подростком и маленькая Женя слышала, как он говорит маме, что Олег отбился от рук и того гляди пойдет не по той дорожке. А по какой, малышка не знала.