Марина Бойкова-Гальяни - Взорванный город. Роман

– Я тоже. Можешь так и передать.

Натали положила трубку.

– Ну, что, я прав? – усмехнулся Герхард, доставая из холодильника банку пива, – хочешь?

Девушка кивнула, отвечая сразу на оба вопроса.

– Откуда ты знаешь J.M.?

– Натали попросила включить в список гостей. Сказала, не пожалеем. Очень, говорит, милая дама, и знакомых совсем нет в нашем городе. А что?

– Она была на вечеринке у Наташи. Не скажу, что красавица, но что-то такое особенное. Я сама не своя, просто влюбилась.

– Ну, ну.

Герард равнодушно пожал плечами, деланно зевая. Дженни чувствовала, он ускользает, и искала невидимую цепь, чтобы приковать любимого.

– После пятничного приема, уеду на Евгению.

– Один?

– Конечно.

– Возьми меня с собой. Честное слово, не ограничу свободы.

– Что ты называешь свободой?

– Ну, вообще, – замялась, – будешь работать, не обращая на меня внимания. Я не стану мешать.

– Милая моя, разве в этом дело? Мои мысли будут заняты работой лишь наполовину.

– Пожалуйста.

– Не могу. Натали и Жюльетт, надеюсь, не дадут скучать.

– Когда вернешься?

– Ну, вот. Еще не уехал, а уже когда вернешься.

– Да. Знаешь, как мне плохо без тебя, и насмехаешься.

– Дурочка, – Герхард притянул к себе, и, наклонившись, заглянул в глаза Евгении, – считаешь, развлекаться еду? Дженни!

– А разве честолюбивые планы стоят нашей любви?

– Я – ученый. И если придется положить на одну чашу весов любовь, а на другую работу, выберу последнее без сожаления. За это и любишь, сама того не ведая. Случись, потеряю интерес к науке, сяду дома у камина, укутавшись мягким пледом, располнею со временем, начну брюзжать, подобно старому ворчуну, глядя новости по телевизору, научусь жалеть потерянные годы, рассуждая о том, что был ленью сгублен великий ум. Кого, думаешь, стану винить? Да и не разочаруешься ли в своем Герхарде?

– Я не буду любить меньше. Никогда. Прости, знаю, как важна работа. Поезжай.

Герхард крепко поцеловал Дженни в губы, и разжал объятия.

Наступил день пятничного раута, последнего перед разлукой. Вместе с радостью и весельем он печалил близкой перспективой одиночества. Гости те же, что обычно, но появилась новая муза – Жюльетт, которой молодая поэтесса уже успела посвятить несколько восторженных стихотворений. И ещё одно – не было на вечере Елены, и Евгения не преминула спросить у Герхарда о причине отсутствия. Любимый равнодушно пожал плечами, чем нисколько не обрадовал влюбленную девушку. Напротив, она заподозрила неискренность в его жесте, решив, во что бы то ни стало выяснить нынче же, куда делась Елена. А пока дала себе слово быть приветливой и очаровательной хозяйкой. Шутки сыпались из уст Жени, как из рога изобилия, она была в ударе. Герхард бросал на неё восхищенные взгляды, полные любви и желания. И юная соблазнительница не забывала кокетливо отвечать на них, делая вид, что перед ней вовсе незнакомый мужчина. Несколько раз Жюльетт касалась руки подруги, и странная нега бежала по телу. Натали удивленно и испытующе смотрела то на Женю, то на Герхарда, то на Жюльетт. В её взоре читалось:

– Ну, милочка Дженни, не ожидала такой прыти от ангелочка.

Пила мало, пары глотков коньяка хватило на весь прием. Гости разошлись поздней ночью. Проводив до двери Жюльетт, вернулась в опустевшую гостиную: Герхард у стойки бара наполнял бокал.

– Выпьешь?

– Каплю коньяка, – опустилась в кресло у камина, обмахиваясь веером.

Возлюбленный принес выпивку, и сел на ковер у стройных ножек, прильнув щекой к коленям:

– Дженни, любимая, я готов все сделать, чтобы тебе было хорошо.

– Не покидай.

Он тяжело вздохнул:

– Ты не понимаешь.

Настала очередь Дженни тяжело вздыхать. Девушка встала и повернулась спиной, делая вид, что намерена выйти из комнаты. Герхард догнал и обнял.

– Когда едешь?

– Завтра в полдень. Люби меня этой ночью.

Вдвоем сидели на тигриной шкуре. После жарких объятий Дженни не выпустила его руки, потому, что это значило бы отпустить Герхарда. Любимый глядел усталыми задумчивыми глазами, словно желая запомнить надолго, может быть слишком надолго. За окном брезжил рассвет, донося издалека шум проснувшихся автомобилей.

– Дорогая, свари крепкого кофе.

Мягкие губы коснулись её руки, прося прощения за следующий шаг – он высвободил ладонь.

– Нет, нет, – запротестовала Дженни против решительного, даже обидно решительного движения: он уже хотел уйти, душою далекий.