Александр Масалов - Левый берег Дона

- А эти показания вы повторите на очной ставке?

- С кем?

- С Лютиковым, разумеется. Он сейчас в следственном изоляторе. Через час его привезут.

Дынников знал, что приятель успешно свалил на Украину, к родственникам. Даже если хохлы его задержали, так быстро выдать россиянам его не могли. Значит, следователь берет его на понт. Нет у них Лютикова. Никого не привезут через час...

- Конечно, повторю, - с плохо скрываемой радостью сказал Дынников. - Записывайте.

Наремба достал из стола бланк и щелкнул авторучкой.

- Ваша фамилия, подследственный, имя и отчество?

- Сегодня суббота, гражданин начальник. Вам что, дома не сидится?

- Для вас я сделаю исключение... Кстати, где вы прячете денежные средства, украденные в "Федерале"?

Не тронув ни копейки из своей доли, Дынников положил их в стеклянную банку и закопал в городском саду. Чтобы выкопать через полгода или год и потратить в свое удовольствие.

- Как это - где? - откровенно забавляясь, спросил он. - Лютиков должен был вывезти бабки на Украину... Разве он вам это еще не рассказал?!

***

Мобильник зазвонил, когда Кислинский проезжал мимо Дома Офицеров. Инспекторов ГИБДД здесь не было, и Васька поднес телефон к уху.

- Цветочная улица, дом 18, квартира пять, - скороговоркой произнес собеседник.

- Понял тебя. Цветочная улица, дом 18, квартира пять...

Связь тут же прервалась. Кислинский развернулся на Пушкинском бульваре и поехал вниз, к Дону, где неподалеку от набережной находился "Старый причал". Штырь и Сява пили пиво. Кислинский подсел к ним и спросил:

- А где Витасик?

- В деревню уехал, к родственникам.

- Ладно, - сказал Кислинский. - Двое - это тоже ничего. Шпалеры с собой?

- Обижаешь, - сказал Штырь.

- Допивайте и поехали. Жду в машине.

Через двадцать минут "ДЭУ эсперо" остановилась у кирпичной "хрущевки". Кислинский навинтил на пистолет глушитель, сунул "пушку" за пояс, вылез из салона и, шагая через ступеньку, поднялся на второй этаж.

Перед квартирой номер пять он остановился.

- Открой дверь, - приказал он Сяве.

Сява со всего размаха пнул ногой в районе дверного замка. Много ли ДСП надо? Короткий грохот прокатился по подъезду и стих, а бригада уже была в квартире.

- Не двигаться, суки! - заорал Кислинский.

В квартире находились трое: парень лет тридцати, молодая женщина (не красавица, но ничего) и ребенок лет шести. Парень, свалив Штыря ударом ноги в живот, бросился к пиджаку, висящему на вешалке, но Сява догнал его и ударил пистолетом по голове. Парень упал.

- Дверь закройте плотнее, - распорядился Кисляк.

Сява вышел.

- Ты знаешь, кто я? - спросил Васька, обращаясь к мужчине, лежащему на полу.

- Да.

- Тогда ты знаешь, почему я здесь. Кто тебе заказал Черного?

- Никто. Шерхан - мой брат. Двоюродный.

- Козел ты, а не брат. Шерхан за дело получил маслину. А ты за беспредельщика подписался. Придется ответить.

Ребенок вдруг громко заплакал.

- Заткни своего выблядка, - сказал Кислинский, не оборачиваясь. Женщина прижала сына к себе, бормоча что-то успокаивающе.

- Тебе эта сучка нравится? - спросил Васька Штыря.

- Ничего, - был ответ.

- Тогда вые... её.

- Не, - сказал Штырь. - У меня сегодня не сексуальный день.

- Тогда замочи.

- Не надо, прошу вас, - забормотала женщина, судорожно прижимая к себе сына. - Я сделаю все, что вы захотите.

- Заткнись! - сказал муж негромко.

Васька ударил его пистолетом по голове и приставил глушитель к коротко стриженному затылку.

- Ну, это можно, - сказал Штырь.

Он неторопливо взял с дивана атласную подушку, прижал к стволу и выстрелил. Женщина упала. Ребенок с ужасом уставился на мать и снова заплакал.

Вернулся Сява.

- Убери свидетеля, - приказал ему Кисляк. - Без шума. Чеченского галстука хватит.

Сява усмехнулся и достал из кармана нож. Мальчик, громко рыдая, побежал на кухню.

- Стой, паскуда! - закричал Сява, метнувшись следом.

Плач стих.

- Какой же ты мужик, - сказал Васька, - если свою семью защитить не смог?

Из кухни вернулся Штырь, вытирая нож кухонным полотенцем.

- Я тебя, падаль, и с того света достану, - сказал мужчина негромко.

- Попробуй, - сказал Кисляк и спустил курок.

Воды не было. Еды - тоже. Утром в воскресенье Стасик был готов напиться из туалетного бачка, но он был пуст. Полонский постучал в дверь и, с трудом ворочая пересохшим языком, потребовал воды, еды и адвоката.

- Еще пожелания есть? - осведомился вертухай.

- Сперва это...