Алексей Жарков - Избранные. Тёмное фэнтези и хоррор

Сдохнуть… оказывается, просто. Комически, гротескно – на обочине в считанных километрах от города. Машины проносятся мимо, в нескольких шагах. Но до них так же, как до какого-нибудь спутника раскаленной этой планеты. Вот в чем ужас.

Лето Господне… Страх Господень – где ты видел такое лето, Господи? Чтоб солнце вызверилось и лилось раскаленно на землю – и ни тени, ни ветерка. Люди мчатся мимо – в прохладе, под музыку, обросшие блестящей скорлупой своих авто. За миллиметрами металла – огромный богатый мир: литература, философия, Большой коллайдер, Будда и Циолковский, громады нравственных понятий и бездны тех же падений. Люди – теплые, добрые. А меня среди них нет. Все, чего я удостоен – это жирная бумажка в лицо, харчок цивилизации. Мчатся, не замечая. Дикость… Как же так? Я – когда-то малыш, потом школьник, студент, сейчас фотограф со своей раскрученной студией, планами, поездками и выставками… со Светкой моей глупой, любимой Светкой… Разве могу я сдохнуть вот так?

Телефон слабо копошится за пазухой. Может, мое сообщение все же прошло? Жара, жара… да что же это опять? Нажимаю на сообщение, а кажется, что какой-то тумблер перещелкиваю, как в сауне – градус сразу подскакивает. На экране дрожат и, кажется, плавятся строчки:

«Все думаю, зачем я тебе сдалась тогда? Катила себе на роликах, и катила бы – девочка с плеером, с веером. Нет, тебе надо было зацепить, как всех своих баб цепляешь: „Девушка, можно вас сфотографировать?“ И ведь ты с первых слов мне соврал, с первой минуты знакомства! Что ты сказал? „Будет не больно, обещаю“. И улыбка эта твоя… И вот ушел, а мне больно, сил нет… и никакой таблетки не придумали от этого… Врун».

И ты, любимая… Мир меня выплюнул, и даже ты…

Грудь давит, в легких тяжесть, будто песка насыпали. Нехороший признак, ох, нехороший. Останавливаюсь, растираю грудную клетку. Вдруг замечаю движение на дороге – в паре-тройке километров от меня какие-то люди. Откуда они здесь, ведь не было никого? Будто выскочили из каустического «окна». Сколько их – трое, пятеро? Не вижу, дрожащий от зноя воздух сбивает, обманывает. Похоже, это спортсмены – идут быстро, форма белая. Ну, точно, их, наверное, тренер подвез на точку – далековато от меня, я и не увидел, телефоном был занят. Надо догонять. Тренер наверняка где-то рядом на машине, да и вода у них, скорее всего, с собой есть. Мой бег уж наверняка быстрее их спортивной ходьбы, значит, должен догнать.

Оптимистичная эта мысль пропадает через пару десятков раскаленных метров. Легкие заходятся хрипом, пот течет по лицу, заползает в трещины на губах, жжет солью. Фигуры впереди плавятся в мареве – кажется, остановились?

Меня вдруг пробивает кашель, легкие распирает жаром. Накатывает паника – разом вспоминаются детские ночные приступы. Выдыхай, выдыхай же! И успокойся, возьми себя в руки… Как подавившаяся собака стою на четвереньках, выдавливая из груди воздух: раз, еще… и еще. У астматиков это называется дышать. В детстве… что делала мама, когда меня так накрывало? Гладила по спине, шептала, что все пройдет, открывала окошко. А сейчас меня гладит солнце, шепчет кузнечиками. Оно тоже открыло «окна» – вон, дрожат над дорогой, дразнят. Только ведь ни ветерка из них. Уйди, погасни… я сам… сейчас.

Сплевываю вязкую мокроту, кашель стихает. Я продышался, смог. А в следующий раз смогу?

Так, все серьезно. Долго не протяну, надо выбираться любым способом. Сам вряд ли дойду. Глупо-то как – вот же они, спортсмены – рукой подать! Да только ногами не дойти. Но надо пробовать потихоньку, они, кажется, по-прежнему стоят, будто ждут чего. Поднимаюсь, пытаясь выровнять качающуюся перед глазами дорогу. Стягиваю футболку, машу над головой – вдруг заметят. Упрямо бреду в их сторону.

Весёленькое «Та-там!» сообщения вклинивается в партитуру кузнечиков. На ходу читаю прыгающие строки:

«Сережа, я дура такая… Знаю, ты не ответишь – и все равно пишу, от отчаяния просто. И ругаюсь на тебя от отчаяния. Я спать боюсь. Глаза закрою – спину твою вижу, как ты развернулся и пошел – легкий, независимый. Лица не вижу. Почему я тебя не удержала? Не могу тебе не писать, не могу. Сережа, Рыжик, ответь…»

Как я хочу тебе ответить. Как я хочу на тебя наорать, встряхнуть, прижать к себе. Прижаться. Ты прохладная, наверняка ведь прохладная, как всегда в такую жару. Попытка набрать номер опять вызывает астматический кашель – теперь уже у телефонных духов. Они прокашливаются и снова радостно вопят: «Та-там!»