Сергей Бурый - Случившееся

Чтобы получить работу в ресторане, надо выполнить одно странное условие: привести красивую и обязательно знакомую девушку, которую тут же возьмут на работу. «Кем?». «Она получит от работы огромное удовольствие, не переживайте».

Скрябов предлагает журналистке Алене принять участие в расследовании, она соглашается. В первый день Скрябов получает заказы на кухне и видит, что соусный цех располагается отдельно за запертой дверью. Каждую тарелку просовывают в крохотное окно-бойницу, через несколько секунд политое соусом блюдо возвращают обратно и дают Скрябову. «Готово, неси».

Алена работает за запертой дверью. «Что там происходит?». «Потом». «В смысле?». «Потом расскажу». Скрябов негодует, Алена наотрез отказывается говорить, в чем заключается ее работа. «Это огромное удовольствие». «И это все?». «Ну да».

Через месяц сеньор Эрнесто приглашает Скрябова на экскурсию в соусный цех. «Вы готовы». Перед журналистом открывается фантасмагоричная картина. На семи гинекологических креслах сидят семь голых девушек, вокруг которых вьются три трансвестита, похожих на Эрнесто. Они забирают тарелки из окон-бойниц и ставят их под кресла, а сами устраивают действо вокруг них, берут из расставленных повсюду деревянных бочек приправы, корицу, кориандр, паприку, посыпают девушек и добывают из них соус. Алену Скрябов видит совсем не такой, как в жизни: все ее волосы рыжие, взгляд дикий, тело в конвульсиях. «В некоторых странах соус добывают и из мужчин, но для России это не подходит».

Сеньор Эрнесто приглашает Скрябова в свой кабинет, где разоблачает его. Скрябов признается, что он журналист и хочет написать репортаж. «Вы не сделаете этого, иначе Алену съедят». «Съедят?». «Вы от нас тоже никуда не уйдете». Сеньор Эрнесто объясняет, почему секрет соуса никто не может раскрыть столетиями. Девушки, из которых добывают соус, превращаются в рабынь похоти. Когда они достигают безумия, их поставляют африканским тиранам-каннибалам. Те, в свою очередь, обеспечивают сеньора Эрнесто наемными убийцами по всему миру.

Алену отправят на съедение на следующий день после выхода репортажа. Скрябов понимает, она все равно обречена, и он тоже. Скрябов засыпает в раздумьях, что делать, писать или не писать. Ему снится сон, как в его дом, где он почему-то живет с Аленой, врываются африканские головорезы.

– Вы с отцом одного поля, – прервал Брутто Зельц.

– Почему?

– Вместе работаете в словорубной мастерской.

Я посмотрел на него с подозрением. Откуда ты знаешь про словорубную мастерскую?

– Знаете, почему ваш отец стал таким знаменитым?

Зельц подбрасывал теннисный мяч.

– Гений.

– Его все боялись редактировать. Без исключения.

– Почему?

– Позвольте воды.

Воды? Надо пройти на кухню, а я не хочу туда. Осознание пришло внезапно, в этот самый момент. Я понял, что там, на кухне.

– В другой раз.

– Что с вами?

– Давайте в другой раз, прошу.

Он начал тараторить. «По легенде, он спрятал в одном из романов слово, которое убивает, но, как видите, массовых смертей от чтения не было, а книги вашего отца покупались массово, значит, не в этом дело».

Я открыл дверь, выпроводил Брутто Зельца, сел на пол и обхватил голову руками.

– И все-таки я бы попросил.

Брутто Зельц открыл дверь и увидел меня.

– А.

Закрыл дверь и наконец-то ушел. Он сказал «а». Нет, заглавная, вот так: «А». Хорошо, пусть будет «А».

Я встал, открыл шкаф, вытащил лук и стрелы, нашел маркер. Взял стул, открыл антресоль, достал мешок с записями отца, вывалил на пол. Я всегда удивлялся, почему он писал на печатной машинке или вообще от руки. Когда я спросил, отец взбесился и не стал отвечать. Он никогда не пользовался компьютером, смартфону предпочитал старый кнопочный мобильник.

На отдельном листе в клеточку написано карандашом: «Я долго выбирал, кем быть, графоманом или алкашом, и после раздумий остановился на первом варианте». Так отец записывал фразы, которые потом хотел использовать в больших текстах. «Кем быть, графоманом или алкашом», – не помню, чтобы он это где-то использовал. Внизу было написано «Неиссякаемая бутылка». Я читал черновик этого рассказа, точно, фраза оттуда, просто забыл. Ужасный рассказ. Отец, иногда ты писал такую чушь.

Перевернул листок, вывел маркером большую букву «А», подбросил, натянул тетиву. Стрела соединила бумагу со стеной, теперь буква висела там.

Иди на кухню. Сам иди на кухню, я останусь здесь.