Томас Харрис - Ганнибал - Восхождение

Поверх детдомовской формы на Ганнибале была надета штрафная рубашка с намалеванной на ней надписью: "Без игр". Но хотя ему запретили играть с детдомовцами в футбол на поле за пределами двора, он не чувствовал себя обездоленным. Игру прервали, когда битюг Цезарь с русским кучером пересек футбольное поле с нагруженным дровами фургоном. Цезарь радовался Ганнибалу, когда тот мог заходить в конюшню, но репу он не любил.

Ганнибал смотрел, как плывут через ров черные лебеди – пара черных лебедей, переживших войну. С ними были два малыша, еще в пуху, один сидел на спине у матери, другой плыл за ней следом. Повыше на берегу рва трое мальчишек постарше наблюдали за Ганнибалом, раздвинув ветки живой изгороди.

Лебедь-самец выбрался из воды на берег – бросить вызов Ганнибалу.

Светловолосый мальчишка по имени Федор шепнул своим компаньонам:

– Гляньте, как этот черный ублюдок забьет немого болвана. Выколотит из него кучу дерьма, как из вас, когда вы яйца из гнезда попробовали спереть. Посмотрим, может, немой плакать умеет?

Ганнибал поднял руки с ивовыми ветвями, и лебедь вернулся в воду.

Разочарованный Федор достал из-за пазухи рогатку с красной резиной и полез в карман – за камнем. Камень ударил в глину на краю рва, забрызгав грязью ноги Ганнибала. Ганнибал посмотрел на Федора и покачал головой; лицо его ничего не выражало. Второй камень ударил в воду рядом с барахтавшимся там лебеденком. Ганнибал поднял руки с ивовыми ветвями и зашипел, отпугивая птиц подальше от берега, куда не долетят камни.

Из замка послышался звон колокола.

Федор и его компания повернули к дому, хохоча, довольные развлечением, а Ганнибал вышел из кустов живой изгороди, раскачивая длинной водорослью, на корнях которой остался большой ком грязи. Ком попал Федору прямо в лицо, и Ганнибал, на голову ниже Федора, бросился на него и погнал вниз по берегу к самой воде. Съехав с крутого берега следом за ошеломленным мальчишкой, он загнал его в черную воду и держал под водой, колотя его по шее ручкой рогатки. Лицо Ганнибала было поразительно неподвижным, жили только глаза; ему казалось, что вокруг всего, что он видит, возник красный ореол. Он пытался повернуть Федора так, чтобы добраться до его лица. Друзья Федора тоже спустились вниз, но не хотели драться в воде и стали криками звать на помощь воспитателя. Старший воспитатель Петров привел за собой и других, спустился, ругаясь, вниз по берегу и запачкал грязью дубинку, которой яростно размахивал.

Вечер в большом зале замка Лектер, лишенном былого убранства и теперь украшенном огромным портретом Сталина. Сто мальчиков в детдомовской форме уже закончили ужин и, стоя у своих мест за дощатыми столами, поют "Интернационал". Директор, слегка подвыпивший, дирижирует пением с помощью вилки.

Недавно назначенный старший воспитатель Петров, а с ним и младший воспитатель, оба в галифе и сапогах, ходят между столами, чтобы убедиться, что поют все. Ганнибал не поет. На щеке у него синяк, один глаз наполовину заплыл. За другим столом – Федор, он внимательно следит за происходящим. Шея у него забинтована, лицо исцарапано. На один из пальцев наложен лубок.

Воспитатели остановились перед Ганнибалом. Ганнибал зажал в ладони вилку.

– Слишком благородный, чтобы петь с нами, а, хозяйский сынок? – проговорил старший воспитатель Петров под звуки "Интернационала". – Ты здесь уже не хозяйский сынок, такой же сирота бездомный, как все, и Богом клянусь, ты у меня запоешь!

Старший воспитатель размахнулся блокнотом и хлестнул Ганнибала по щеке. Лицо мальчика ничего не выражало. Но и петь он не стал. Из уголка рта у него вытекла струйка крови.

– Он же немой, – сказал младший воспитатель. – Битьем не поможешь.

Тут пение закончилось, и голос старшего воспитателя громко прозвучал в тишине.

– Немой-то немой, а по ночам вопит во всю глотку, – сказал он и замахнулся свободной рукой. Ганнибал загородился от удара кулаком с зажатой в нем вилкой, острия вилки впились Петрову в костяшки пальцев. Воспитатель обежал вокруг стола, преследуя мальчика.

– Прекратить! – крикнул директор. – Не бей его больше! Я не хочу, чтобы у него остались следы побоев. – Директор, хоть и не совсем трезвый, был здесь главным. И он распорядился: – Пусть Ганнибал Лектер явится ко мне в кабинет!

В кабинете директора стояли письменный стол из излишков военного имущества, такие же шкафы с документами и две походные койки. Именно здесь Ганнибала сильнее всего поразило то, как изменился запах в замке. Здесь теперь уже не пахло мебельным полиролем с лимонным маслом, не пахло духами... Вместо этого в комнате застоялся холодный запах мочи, шедший из остывшего камина. Окна были ничем не занавешены, из украшений остались только резные панели.