Андрей Куц - Самое страшное преступление

Хорошенько выспавшись, Жора поднялся в начале девятого.

Он позавтракал, и поджидал детей в полной готовности к предстоящему переезду.

В столь чудесное утро Жоре не моглось ни о чём беспокоиться.

Единственное, что не столько тревожило, сколько интересовало его, это – насколько дети не переменили о нём мнения, после его более или менее, скорее более, правдивого рассказа. Им на это были отведены целый вечер, вся ночь и такое чудесное-расчудесное утро.

«Об этом незачем стараться думать. Придёт срок, и я всё увижу собственными глазами».

Жора был в превосходном расположении духа.

Дети встретили утро под тенью некой великой страшной тайны, непосредственными хранителями которой они стали. Это вдохнуло в них уверенность в себе. Они как никогда прежде были непоколебимы даже перед лицом беспокойных, требовательных, подчас вздорных родителей. У них выпрямились спины, приподнялись головы, а взгляд был лёгок и ироничен. Правда, пока они не воспринимали произошедшую с ними перемену с должной полнотой. Пока что для них всё было сосредоточено в ощущениях: причина необыкновенной, невиданной ранее уверенности в себе не покидала их мыслей ни на секунду, но они не видели того, что именно она делает их сильнее – это понимание ускользало от них, оно бродило на периферии сознания отдельными всполохами, скакало быстро истлевающими искрами. Но настанет день и час, и они всё поймут, и произойдёт это в ближайшее время. А в это чудесное утро им, как и Жоре, ни о чём не хотелось задумываться. К тому же их ожидало увлекательное дело: постройка шалаша на новом месте. Эта затея им нравилась. Даже Катя позабыла свои ночные мучения, увидав чудесный день и ожидая предстоящее маленькое, но событие… и зная то, с кем у них назначена встреча в кукурузных дебрях – не с ночным визитёром из её снов, а с беглым преступником, страшным человеком, мучителем и убийцей!.. жуть… И он находится в их полном распоряжении! О нём никто не знает. Только они! Они – хранители этой Огромной тайны. Они – его попечители. Он от них зависит! А ведь он… он – взрослый! Он – практически одногодок их родителям! Взрослый, матёрый зверь, а общается с ними на равных, и нуждается в них, как они – в родителях, и никуда не может уйти: он привязан и к месту, и к ним – к всего лишь детям. Грандиозно!

Накануне вечером маленькая – крохотулечка – Любочка всё думала о маме и о её возможной связи с дядечкой в шалаше. И ночью она подскочила на постели от навалившегося кошмарного видения: вокруг чернота, пожар охватил поле, а она снова ищет маму, и мечется в сполохах огня, и не может выбраться, – и Любочка забоялась пуще, чем бесконечной разлуки с мамой, потерять свою коротенькую жизнь, забоялась она пропасть в клокочущем огненном море, – что напугало её ещё сильнее. Выходило так, что она захотела пренебречь мамой ради себя любимой!

В остаток ночи Любочка уже не думала о дяденьке в шалаше. Ей было не до этого. Она переживала о себе-эгоистке.

А утром всё позабылось.

Она, по своей младости, радовалась чудесному утру искреннее остальных: что есть то, что было всего лишь в мыслях, и было уже вчера, в сравнении с нагрянувшим великолепием! Сегодня – новый день, ослепительный день! И все тревоги заброшены в пыльный чулан, за толстую прочную дверь. Надо спешить помогать ребятам строить новый шалаш. Она будет стараться изо всех силёнок, подсобляя им, чтобы быть ровней им, будто бы она совсем уже взрослая девочка. Да, она сегодня будет взрослой – стойкой, мудрой женщиной.

Бориска более остальных пропитался наличествующей тайной, потому что ему предстояло идти при свете дня с одеждой преступника, которую он, туго свернув и перевязав верёвкой, положил в сумку, и не просто куда-то там идти, а нести её этому самому преступнику.

«Что ж, – рассуждал вчера Бориска, наблюдая, как Жора полощется в тёплой реке, – он – не просто преступник, он – убийца! Говорит, что невольный… что, спасая свою жизнь, отнимал её у других. Может, и так. Может, и так… Это не снимает с него вины, но это, как не удивительно, успокаивает. И хочется в это верить… чтобы с ним было проще общаться, и не задумываться о прекращении общения, и не бояться за свою жизнь, и не только за свою… А узнать его поближе – было бы любопытно», – Жора деловито намыливался, глядя на Бориску, который сидел на высоком берегу и следил за дорожкой вдоль края реки. Жора ухмылялся, раздирая рот до ушей, и приговаривал: «Ух, хорошо, как хорошо, превосходно, уф… пфр… кхех-а. Хорошо».