Эбби Тэйлор: Похищенный

Наконец мужчина справился с непослушным ящиком и протянул Эмме сдачу. Она взяла поднос с кофе и булочкой и понесла его к окну. Антония все еще говорила по мобильному телефону. Эмма опустила поднос на столик.

— Извините за задержку… — начала она.

Антония подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась. Потом подняла палец вверх и улыбнулась.

— Мне пора идти, — сказала она в трубку. — До скорой встречи. — Она помогла Эмме разгрузить поднос. — Это был мой муж. Он уже едет сюда.

Эмма с облегчением опустилась на скамейку и придвинула к себе коляску с Риччи.

— Молодой человек спит без задних ног, — заметила Антония.

— Он скоро проснется, — Эмма сняла обертку с шоколадной булочки. — Ему уже пора ужинать.

— По-моему, он вовсе не выглядит голодным, правда?

— Скоро он захочет есть, — сказала Эмма несколько более резким тоном, чем намеревалась.

Антония ничего не ответила. Она подвинула к себе чашку кофе, взяла со стола крошечный молочник из нержавеющей стали и стала медленно доливать молоко. Эмму моментально охватили угрызения совести. Ради всего святого, что с ней происходит? Ведь Антония всего лишь старается быть вежливой и любезной.

Переполненная раскаянием, она преувеличенно вежливо поинтересовалась:

— А у вас есть дети?

Стальной кувшинчик замер в воздухе. Антония помедлила несколько секунд, прежде чем ответить.

— Да, есть, — сказала она. — У нас есть сын, но он еще маленький.

Она снова наклонила молочник над чашкой. Эмма удивилась. Почему-то она решила, что если у Антонии и есть дети, то теперь они уже совсем взрослые. Или подростки, по крайней мере. Антония выглядела слишком ухоженной и холеной, чтобы быть матерью маленького ребенка. Хотя, возможно, у нее есть няня. Но прежде чем она успела спросить, где сейчас ребенок, Антония поставила кувшинчик на стол и кивнула в сторону Риччи.

— Судя по тому, что вы сказали, что живете вдвоем, отца этого молодого человека поблизости не наблюдается?

— Нет, — ответила Эмма. — Мы расстались еще до рождения малыша.

— А семья вам помогает?

— У меня нет семьи. Мои родители умерли.

— Понимаю, — сочувственно протянула Антония. — Одна-одинешенька в целом свете.

Эмма помешала кофе ложечкой.

— Думаю, что с деньгами у вас туговато, — продолжала Антония, разглядывая обвисший, весь в затяжках свитер Эммы и ее выцветшие джинсы. — Ради всего святого, как же вы справляетесь?

— Ничего, нам хватает.

— Но ведь такие условия никак нельзя назвать подходящими для ребенка, вам не кажется? Ни семейной поддержки, ни денег. Я бы сказала, что это несправедливо по отношению к нему.

Эмма ощутила тягостную неловкость. Ей не хотелось говорить на эту тему. Она наклонилась, собираясь расстегнуть ремешки на коляске Риччи. Он вздрогнул и скривился. Эмма знала, что силой вырывает его из сна и что он будет недоволен, но ей хотелось разбудить его, чтобы сын снова принадлежал только ей одной.

— Ш-ш… — принялась успокаивать она его, расстегивая ремешки. Но он вцепился в них ручонками, не давая освободить пряжки.

— Он устал, — заметила Антония. — Может быть, лучше оставить его в покое?

— Рич, посмотри. — Эмма сочла за лучшее повернуться к столу. — Хочешь булочку? — И, чтобы унять предательскую дрожь в руках, принялась крошить булку на тарелку.

Обернувшись, она увидела, что Антония достала Риччи из коляски и усадила к себе на колени.

Эмма настолько растерялась, что не нашлась что сказать.

— Вы не должны позволять ему есть много сладостей, — заявила Антония. Риччи восседал у нее на коленях и тер кулачками глаза. — Ты со мной согласен, молодой человек?

Сердце бухало и гулко билось у Эммы в груди. Никуда я с ними не поеду, подумала она. Мы сейчас же уйдем отсюда.

— Послушайте! — воскликнула вдруг Антония. — Ваша губа опять кровоточит.

Эмма поспешно поднесла руку ко рту. Нижняя губа горела. Она отняла пальцы и увидела, что кончики их окрасились красным.

— О господи! — Лицо Антонии стало озабоченным. — Боюсь, что гигиенических салфеток у меня не осталось.

Эмма вскочила со скамьи, чтобы взять салфетки со стойки. Но там их не было. Мужчина, стоявший за стойкой, тоже исчез — вероятно, через дверь рядом с холодильным агрегатом, украшенную разноцветными пластмассовыми бусами.

— Эй! — обратилась Эмма к бусам. — Вы меня слышите?

До нее донесся голос Антонии:

— Может быть, вон там вы найдете то, что нужно.

Эмма обернулась. Антония показывала на проход между стойкой и стеной. За ним начинался узкий коридор, который вел к коричневой двери с надписью «Туалет».