Эбби Тэйлор - Похищенный

Эмма так и не сняла джинсы и джемпер, в которых провела весь вчерашний день. Она вышла из спальни, стараясь не смотреть на маленькую детскую кроватку под окном. Приготовив себе чай, но так и не попробовав его, она села за круглый стол в гостиной. Занавески, закрывавшие балкон, были раздвинуты. Через стеклянные двери ей была видна черная громада многоквартирного здания напротив. Тусклый серый рассвет, сочившийся с неба, сглаживал его края. Отопление в доме пока не включили, и холод лишь подчеркивал и усугублял одиночество и пустоту квартиры.

Целая ночь. Его не было уже целую ночь. Эмме казалось, что уж она-то знает, что такое страдание, но теперь она поняла, что на самом деле ей ничего не было известно. До сих пор она не изведала ничего, ровным счетом ничего, что могло бы сравниться с ее нынешним состоянием. Гриббит сидел у нее на коленях, его длинные пушистые лапки щекотали ее икры как раз в тот месте, куда доставали бы ножки малыша. Эмма гладила игрушку, чувствуя, как пальцы натыкаются на вмятины у лягушонка на животе, там, где вытерлась шерстка.

Она потеряла счет времени и не могла бы сказать, сколько просидела вот так, без движения. И только хриплый сигнал интеркома, разорвавший мертвую тишину квартиры, заставил ее встрепенуться. Эмма испуганно вздрогнула. Линдси говорила, что зайдет к ней сегодня, но не в такую же рань? К чему ей приходить в столь неурочный час, если не для того, чтобы сообщить Эмме, что у них появились какие-то новости? О господи! Она вскочила на ноги, стряхнула Гриббита с коленей и поспешила к интеркому.

Но это оказалась всего лишь доктор Стэнфорд, ее домашний врач. Что она здесь делает? Как правило, она не ходила по домам своих пациентов. Эмма нажала кнопку, открывающую главную дверь внизу. Спустя несколько минут в квартиру на лифте поднялась доктор Стэнфорд. Она была не одна, ее сопровождала кудрявая молодая женщина в зеленом пальто.

— Эмма, как вы себя чувствуете?

Доктор Стэнфорд величественно вплыла в крошечный коридор. Она была высокой и поджарой, как гончая, с пепельно-седыми волосами, стянутыми на затылке в узел. По обыкновению на ней был безупречный серый костюм и шелковая блузка с кружевным воротничком.

— Это просто ужасно! — заявила она. — Вы, должно быть, не находите себе места. Вы ведь знакомы с Алисон Реджис, не правда ли? — Она жестом показала на женщину в зеленом. — Это наша новая патронажная сестра.

— Нет, — неуверенно пробормотала Эмма. После рождения Риччи она перевидала нескольких патронажных сестер, но ей казалось, что каждый раз к ним приходила новая.

— Я была в декретном отпуске, — пояснила Алисон Реджис. — И сегодня мой первый рабочий день после возвращения.

— Я тоже отсутствовала, — сообщила доктор Стэнфорд. — Всю прошлую неделю. Была на конференции в Сан-Диего.

— Сан-Диего? — расцвела в улыбке Алисон. — Чудесный город! Я провела там медовый месяц.

Возникла неловкая пауза. Доктор Стэнфорд откашлялась. Обращаясь к Эмме, она сказала:

— Ко мне приходили люди из полиции. Они просили показать им медицинскую карточку Риччи. Надеюсь, вы ничего не имеете против? Я видела бланк, который вы подписали, давая разрешение.

— Все в порядке.

— Они попросили меня навестить вас, — продолжала доктор Стэнфорд. — Но я бы и сама зашла. После вашего последнего посещения, если помните, я оставила срочное сообщение для Алисон с просьбой заглянуть к вам как можно скорее. К сожалению, в то время я не знала, что она все еще в декретном отпуске.

По какой-то непонятной причине доктор Стэнфорд заметно нервничала. Ее худые, костлявые пальцы дрожали, когда она поправляла прядку выбившихся волос. Обычно она вела себя очень спокойно, деловито и отстраненно. Она лечила Эмму и Риччи в случае болезни, делала Риччи прививки и дважды назначала ему антибиотики, чтобы предотвратить воспаление уха. Эмма беспокоилась, что инфекция может не пройти для здоровья малыша бесследно, но доктор Стэнфорд живо отмела все ее возражения и развеяла страхи. Десять минут, в течение которых длился прием, не располагали к особой болтовне. Последний раз Эмма была у нее в кабинете на прошлой неделе, и доктор Стэнфорд была тогда такой же, как обычно.

— Вы выглядите усталой, Эмма, — заявила вдруг доктор Стэнфорд, снова повергнув ее в изумление. — Вам хотя бы удалось поспать ночью?

Глаза у Эммы жгло от усталости и соленых слез, которые текли почти непрерывно. Челюсть у нее болела, и как она ни старалась поменьше беспокоить ее, ничего не помогало. В больнице ей дали валиум. Она приняла одну таблетку, но это не принесло облегчения. Сейчас ей ничего не хотелось так сильно, как заснуть, хотя бы на время избавиться от панических, бесконечных мыслей о Риччи, от осознания ужаса того, что могло с ним произойти, от беспомощности и отчаяния, вызванных тем, что она не знала, что еще можно сделать. Но Линдси сказала, что она должна быть рядом с телефоном. Эмма не могла представить, откуда у Антонии вдруг возьмется ее номер, но если существовал хоть малейший шанс, что эта женщина может позвонить, она не хотела быть одурманенной сном, отвечая на звонок.