Дмитрий Янковский: Чумной поезд

«Не показалось, — думал он. — Не померещилось! А она очень даже ничего!»

В какой-то момент эротические фантазии в виде мечтаний о предстоящем так захлестнули его, что пришлось выправить футболку, чтобы физиологическое отражение хода его мыслей не стало заметно окружающим. Но от толстушки это не ускользнуло, когда она брала из рук Еремеенко угощение. Она посмотрела на него одновременно со смущением и с надеждой.

«Похоже, что девочка изголодалась не меньше, чем я, — подумал сержант. — Но ей намного труднее. Жалко ее. Только утешить, как ей бы хотелось, сейчас я точно не смогу».

— Слушай, а зачем ты будешь аппетит перебивать? — неожиданно для самого себя спросил Еремеенко. — Пойдем сходим в вагон-ресторан и возьмем курочку-гриль. Хочешь? А то я даже не обедал толком и тем более не ужинал.

Как только Еремеенко заговорил о еде, проснулся его питоний желудок, заныл сладкой болью, напоминая о себе.

Впрочем, эта идея родилась не на пустом месте. Во-первых, проводница была права, время до встречи надо как-то скоротать. Во-вторых, перекусить все равно хотелось, и уж лучше поесть нормально, чем давиться всухомятку печеньками. В-третьих, смолотить целую курицу в одно горло хотя и было Еремеенко по силам, но зачем в себя запихивать хорошую еду, если можно ей поделиться и получить дополнительное удовольствие от собственного великодушия. В-четвертых, опять же в компании все-таки лучше, чем одному.

— Ой… Правда? — Толстушка округлила глаза.

— Конечно. Я Алексей. А тебя как зовут?

— Карина. Подожди, я вещи переложу.

— Давай помогу, Карина. Красивое имя. В роду есть армяне?

— По маминой линии. — Девушка кивнула.

Они вдвоем быстро уложили вещи Карины в багажный отсек под полкой и направились к вагону-ресторану. Поезд катился мягко, по «бархатному пути», без стыков, но все равно вагоны раскачивало из стороны в сторону. В тамбурах слышался грохот колес, а металлический пол ходуном гулял под ногами. Поезд подъезжал к Голутвину, и вагоны, сбавив скорость, бились на стрелках.

— Ой! — Карина пошатнулась, но Еремеенко успел подхватить ее под локоть.

«Она хоть и толстенькая, но прикольная, — подумал он. — Вся словно светится изнутри».

Мысль была непривычной и совершенно несвойственной для Еремеенко. Никогда раньше он не пытался смотреть на женщин иначе, чем на объект исключительно сексуальный. Но тут его мировоззрение словно дало сбой, и выходило, что с Кариной, несмотря на ее явно избыточный вес, не только можно пообщаться, но и получить от этого удовольствие. Подумалось даже, что если бы жизнь не столкнула их в поезде, в качестве случайных попутчиков, если бы они встретились в каком-нибудь другом месте или при других обстоятельствах, Еремеенко был бы не прочь завести с Кариной обычные дружеские отношения. Не спать с ней, конечно, — это уж чересчур, а вот затусить на пару, может быть, сходить куда-нибудь было бы прикольно.

— Постой… — Карина придержала его за руку посреди очередного перехода между вагонами. — Скажи, зачем ты это делаешь? Или почему?

Ее слова едва можно было разобрать из-за грохота колес.

— В каком смысле? — Еремеенко сделал вид, что не понял.

— Ну… Я ведь толстая, думаешь, я не знаю? — напрямик спросила Карина. — Зачем это все?

— Смеешься? — Еремеенко широко улыбнулся. — Ты классная. Я тебя знаю десять минут, а уже жалею, что мы не из одного города.

— Это ты смеешься надо мной. — Карина поджала губы. — И мне непонятно зачем.

— Да нет. Правда! — На перестуках Еремеенко приходилось говорить громко, почти кричать. — Сначала мне просто захотелось тебе сделать что-то приятное. Ну, потому что у меня хорошее настроение, а ты едешь одна, как и я. Но стоило разговориться, и я понял, что хочу провести с тобой вечер. Это честно. Идем.

— Нет, ты что, серьезно? — От избытка чувств на глазах Карины блеснули слезы.

— Тьфу на тебя! Еще не хватало разреветься. — Еремеенко взял ее за плечо и, повинуясь неожиданному порыву, погладил по голове.

От неожиданного проявления нежности в нем что-то словно перещелкнуло. За год он отвык от такого обращения. Пришлось сделать внутреннее усилие, чтобы заставить себя сказать как можно проще и веселее:

— Идем, правда, жрать уже хочется. Очень.

Говоря это, Еремеенко покривил душой. Есть, конечно, хотелось, но не очень, так как немного поташнивало и побаливало в груди и в животе. Но он решил, что это как раз от голода. Как закинет в топку пару кусочков курочки да отварной картошечки, так сразу и появится радость!