Лариса Соболева - Роковое предчувствие

Зять ушел в дом, о, если бы он оглянулся… Но не оглянулся, не увидел лицо тестя, его взгляд, наполненный даже не ненавистью, а чем-то пострашней, направленный в спину зятя.

Всеволод Федорович повернулся к Эндрю с немым вопросом, впрочем, тот понимал босса и без слов.

– Он на пределе, – сказал Эндрю. – Прилагает огромные усилия, скрывая настоящее состояние, ему плохо это удается, если вы заметили.

– Заметил, – процедил Всеволод Федорович. – Что еще?

– Утром ваш зять был другим, думаю, его что-то подкосило.

– Это не связано с тем, что мы увезли… дочь? Будем пока так называть девушку, обойдемся без имен, как и раньше, несмотря на английский.

– Я не провидец, но случилось нечто серьезное.

– Он заподозрил нас в сговоре?

– Вряд ли, – сказал Эндрю. – Английского никто из них не знает, иначе они выдали бы себя, прослушав наши диалоги. Или приняли бы какое-то решение, которое нам уже было бы известно. А вы, сэр? Вы продумали свои действия?

– У меня нет идей. Я все время думаю о дочери. Где она, знает только зять и, полагаю, его банда.

– Есть способ выяснить, но он опасный.

– Я готов. Слушаю тебя, Эндрю.

В столовой проходил ужин в молчании, на стреме у двери стояла Кира Львовна. Родион единственный, кто ел без аппетита, собственно, почти не ел, хотя чувствовал голод. Последний взгляд Влады, затем она на ступеньках… не явится ли сегодня ее призрак?

– Как настроение у тестя? – полюбопытствовал Марат.

– Нормальное, – сказал Родион. – Хочет сделать мне предложение.

– Замуж тебя решил позвать? – хихикнул Гена. Вот у кого нервная система завидная, а может быть, у него вообще ее нет.

– Генка, в следующий раз юмори про себя, – осадил его Марат.

– Чем тебе не нравится мой юмор?

– Пусть он лучше нравится тебе. Одному.

– Не лайтесь, – покривился Тарас. – И так живем как на пороховой бочке.

– Жорик где? – вспомнил Родион.

– Спит, – ответил Тарас. – Он весь день просидел наверху. И я сейчас спать пойду.

– А кто у мониторов будет? – рявкнул Гена.

– А что я пойму? Базарят только на английском, я в нем дуб дубом. Ночью они спят, на фиг торчать там?

– Стоп, стоп, – поднял руку Родион. – Давайте соберем силы и потерпим, осталось немного. Тарас, что говорил Жора, как тут было?

– Тихо. Америкос кофе требовал весь день…

– Он англичанин, – поправил его Марат.

– А мне по хрену. Говорят, от кофе сердце дуба дает, а ему хоть бы хны. Забодал нашу Киру, она сварила этого кофе цистерну, наверное. Вечером приехал папа и…

– Знаю, – перебил Родион. – Когда вернулись с прогулки, ты у монитора сидел?

– Угу.

– Что они делали?

– Базарили. Смеялись. Лизка ушла к себе, я смотрел ее комнату, она разделась и улеглась на диван с книжкой.

– Опять подглядывал за ней? – зло процедил Родион.

– Не-ет… Ну… чуть-чуть. Не убудет же от нее.

– Онанизмом баловался? – заржал Гена, Марат воздел очи к потолку и застонал. – Скучный ты, Марат, шуток не понимаешь.

– Твоих – нет, – сказал тот.

– Что-нибудь необычное заметил или услышал? – продолжил допрос Родион.

– Если бы заметил или услышал, позвонил бы тебе.

– Не нравится мне Виталик, копается в бухгалтерии, копается… И старик везде нос сует.

– Имеет право, – буркнул Марат. – Роди, не психуй. Если б они узнали о подмене, такой кипиш подняли бы – мало не показалось бы. Твой тесть себя считает властелином, а властелины не размениваются на игры, они прут в лоб.

– Значит, все идет по плану… – задумчиво произнес Родион.

Но на душе было тревожно, это Влада виновата.

Наговицын успел опросить трех друзей Филиппа, только последний внес небольшие дополнения к рассказу Ренаты, которые оказались очень важными:

– Да, я знал, что у них любовь разгорелась, но мы относились к этому скептически. Лиза вся гламурная, шоколадная и… первая.

– Что это значит – первая? – не понял Наговицын, ведь Адам имел в виду не спорт.

– Ну, первая – это все лучшее должно быть у нее. Платье, шубка, духи, дом, мужчина… А Филя попроще, ну, не по Сеньке шапку он выбрал.

– Подожди, если Филипп прост, почему же роман у них возник?

– Пф! Он же красавец, от него бабы тащились – мама моя дорогая. Но в отличие от Лизы, не испорчен, даже женщины его не испортили, наверное, потому, что молодой. Мы думали так: Лиза удовлетворит свой каприз и оставит нашего Филю в покое, лично я ей не доверял. Однажды они притащились ко мне поздно вечером, просили срочно отвезти их на юг, денег кучу кидали. Я, знаете ли, чуть не послал их. Филя знал, что у меня жена должна вот-вот родить, уже в больнице лежала, и вдруг на юг им приспичило в феврале месяце. У Лизы машин в гараже… штуки три-четыре! Все крутые, а у меня одна – «девятка» и та хромала. Смотрю – их шиза накрыла, взбудораженные оба, глаза блестят, щеки красные. Чего ж их посылать? Больным надо помогать по мере сил. Я им предложил попросить Левку Бабакова, сам же ему и позвонил. Лева за обещанную сумму, которую ему сразу при мне сунула Лиза, все кинул и примчался. Они уехали.