Т. Паркер - Красный свет

Мерси записала имя, домашний и рабочий адреса; Горен Моладан, Ньюпорт-Бич и Дана-Пойнт.

– Его судили за побои девочек, – продолжил Майк. – Но он отсидел свое, прошел испытательный срок и в настоящее время чист. Вряд ли он знает, что мы вербуем кого-либо из его персонала.

– Всеми силами постараемся сохранить это в тайне.

– У вас там, должно быть, много отпечатков пальцев. Я имею в виду – в доме Обри Уиттакер.

– В тот вечер она готовила для кого-то ужин.

Майк несколько секунд молчал.

– Ну что ж, в таком случае что-нибудь выявится. Думаешь, гость был убийца?

– Не исключено.

– Правда, в домах полно всяких отпечатков. Кого там только не бывает.

– Да. Койнер говорит, что обнаружено множество петель и завитков.

Майк опять немного помолчал. Мерси слышала, как его ищейки, Долли, Молли и Полли, лают в вольере.

– Мерси, я правда прошу прощения за то, что сегодня вспылил. Я был очень раздосадован. Мы договаривались пойти в среду в кино вместе с детьми, пока старики играют в покер. Я очень надеялся на встречу с тобой. Но понимаю, что ты устала.

– Я просто удивляюсь, когда ты так внезапно злишься. Ты напоминаешь мне меня.

Шутка не получила отклика. Майк понимал только свои шутки, зачастую глупые и плоские. Лошадь садится за стойку, бармен смотрит на нее и спрашивает: отчего такая вытянутая физиономия? И все в таком духе.

Мерси слышала его дыхание, шум пламени в старой печи в подвале, содрогание труб, шипение теплого воздуха в вентилях в полу. Одна из кошек, крадучись, вошла, потом вышла.

– Мерси, ты думала о теме нашего разговора?

У нее упало сердце.

– Конечно.

– И что же?

Она попыталась успокоиться.

– Майк, я все еще не готова. Мне кажется, слишком рано.

– Мы можем сделать это, когда захочешь. Подождем год. Главное – мы начинаем строить планы. Иначе этого никогда не произойдет. Знаешь, годы летят все быстрее и быстрее.

– Давай подождем.

Снова молчание. Последнее время оно часто воцарялось в их беседах.

Собаки все еще лаяли в отдалении. Мерси представила вытянутое, разочарованное лицо Майка, уныло свисающий белокурый локон, широко раскрытые голубые глаза.

– Из-за того, что случилось с Хессом?

– Да, именно.

– Причина не во мне?

– Я люблю тебя, Майк. Уважаю. Не в тебе.

– Если что-либо долго откладывать, это может и не сбыться. Так говорится в Библии: «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце».

Мерси ощутила одновременно и раздражение, и вину.

– Я не хочу, чтобы ты томился.

– Я имел в виду и твое сердце.

– Знаю. Это проходит, Майк. Все будет хорошо.

– Я буду предан тебе.

– Мне это необходимо.

– Будь и ты предана мне.

– Да.

Снова пауза.

– До завтра, девочка. Дэнни и ищейки тоже любят тебя.

– Доброй ночи, Майк.

Едва Мерси положила трубку, позвонил Гэри Брайс из «Джорнал». Она доверяла ему, насколько можно доверять репортерам: он никогда не публиковал того, что Мерси просила утаить. Всегда оказывал услугу за услугу.

Иногда Брайс казался ей родственной душой, но только чем хуже оборачивалось то или иное событие, тем забавнее он это находил. Мерси был понятен его мрачный взгляд на вещи, но она не представляла, как он превращал мрачность в юмор.

Возможно, это было связано с тем, как накапливаются воспоминания, – так говорила Мерси доктор Джоан Кэш о ее стрессах из-за пережитых опасностей. Кэш сказала, что воспоминания об убийстве ее напарника и любовника и о том, как она после застрелила этого изверга Колеско, являются дисфункциональными. И хотела исправить их десенсибилизацией посредством движения глаз – новым методом, которым добилась кое-каких успехов.

Но Мерси считала свои воспоминания полностью функциональными, их функцией было мучить ее сознанием вины и тем, что она должна была сделать. Имела возможность сделать. Могла бы сделать, но не сделала. Она анализировала всю цепь событий тех последних дней тысячу раз, часами исследовала каждое мгновение, каждое свое решение, каждую ошибку.

Да, она полагала, что обнаружила случаи, в которых могла бы действовать лучше...

Кроме того, Мерси снились кошмары, ужасающие и постыдные, которые она никакими словами не могла описать Кэш или кому бы то ни было. Они оставляли ее задыхающейся, изнемогающей в душном запахе своего страха и пота, дрожащей в суровом, горестном молчании.

У нее мелькнула мысль, не лучше ли превращать все в черную комедию, добавлять хихиканье и крепко спать.