Татьяна Ефремова - Дикий берег

– Дима, – Дашка тоже заглянула в обнаруженный лаз, но дальше входа не продвинулась, притормозила. – Давай туда не полезем. Вляпаемся еще сильнее. Так нам только до утра дотерпеть, а там Ванька наших приведет.

– Да я только посмотрю, – отозвался Димка из темноты. – Интересно же, что там дальше. Все равно делать нечего.

Рука его вдруг наткнулась на что-то твердое на дне лаза. Какой-то продолговатый тонкий предмет. Рядом еще один похожий, и еще…

Димка сгреб находку и стал пятиться назад, чтобы рассмотреть в ставшей почти родной большой яме. Теперь ему казалось, что там было вполне светло. По сравнению с узким ходом, ведущим неизвестно куда.

Выбравшись из лаза, он чиркнул зажигалкой и осветил зажатую в руке находку.

В следующий миг уши резануло от Дашкиного визга, казавшегося особенно громким в ночном лесу.

В руке он сжимал две чистые до белизны кости. По форме сильно напоминающие берцовые.

Время утекало сквозь пальцы. Как вода, как песок… нет, скорее как мутный донный ил, в котором тщетно пытаешься найти потерянную мелочь. Набираешь его полные ладони, сжимаешь покрепче в надежде сохранить, донести, вытащить на поверхность, чтобы расмотреть как следует.

А на поверхности оказывается, что нет ничего в ладонях, пусто. Не донес, не сохранил. Профукал все в наивной надежде заполучить что-то, чего раньше у тебя не было. Ила этого, мути речной, под ногами полно. По колено можно увязнуть. Чем дольше стоишь, тем глубже погружаешься. А попробуешь ухватить – не дается, уходит сквозь крепко сжатые кулаки, как ни старайся.

Да, именно так. Время – это не вода, а муть на дне воды. Муть, которая засасывает, пока стоишь, и кажется вечной. Пока стоишь, не дергаясь. А как только начнешь трепыхаться, тут и окажется, что нет этого времени у тебя совсем. Не ухватишь, не сохранишь. Только мокрые грязные ладони, как насмешка над твоими желаниями.

Иван выбрался с тропы на хорошо заметную в лунном свете дорогу, идущую вдоль берега. Остановился на секунду, восстановил сбившееся дыхание, вдохнул-выдохнул утренний сырой воздух. Показалось, что тянет откуда-то дымом, не то от костра, не то от банной печки.

В баньку бы сейчас хорошо. Сесть на лавку, закрыть глаза. И сидеть так, голым и безучастным ко всему. Долго-долго сидеть, пока не поплывет все перед глазами, не застучит в ушах, оглушая и прогоняя остатки мыслей. Но до баньки еще далеко. Сначала надо дело доделать, чтобы закончилось все, и по возможности благополучно. А для этого надо не стоять столбом на лесной дороге, а бежать. Бежать что есть сил, пока не добежишь или не упадешь. В этой сумасшедшей гонке последних дней любой конец подойдет. Лишь бы закончилось все как-то.

Он еще раз глубоко вдохнул и с силой вытолкнул воздух из легких. Расстегнул куртку на груди и побежал, легко, постепенно ускоряясь.

Нужно успеть добежать, пока не рассвело.

Времени у него оставалось совсем немного.

Пометавшись без толку вокруг стоянки, сорвав окончательно голос в попытках докричаться до пропавших студентов, Денис наконец смирился с очевидным.

Студенты пропали. Вместе с тихушником Иваном, на которого он всю дорогу не обращал особого внимания. Поначалу еще переживал, как он дойдет со своей ошпаренной ногой, а потом успокоился. Иван всю дорогу себя никак почти не проявлял, не жаловался, не ныл, трагических историй из жизни не рассказывал. Терялся, в общем, на фоне затравленных карательными органами ученых и обманутых в лучших чувствах наивных родственников.

И пока Денис валандался с тогда еще живым Глушенковым, переживал за оскорбленного Коляна и выводил на чистую воду законспирированного Серегу, Иван болтался где-то на периферии его внимания, никак себя не проявляя и не требуя особой заботы.

И вдруг пропал. Так же тихо и незаметно, как шел всю дорогу. Непонятно было, он ли сманил Димку с Дашкой, или это как раз беспокойные студенты сбили беспроблемного туриста с пути истинного. Теперь пойди разберись, кто там кого подговорил. Да и не хотелось разбираться, если честно. Хотелось надавать по шеям всем троим, даже Дашке, невзирая на то, что девушка.

Денис с размаху уселся прямо на траву возле костра, обхватил ладонями голову и уставился на огонь. На притихших «гавриков» он не смотрел принципиально – надоели они ему хуже горькой редьки со своими выкрутасами. Детский сад какой-то, а не взрослые люди!

«Гаврики», впрочем, тоже к общению особо не стремились. Все молчали: кто устало, а кто угрюмо-сосредоточенно. Денис, спохватившись, обвел взглядом свою поредевшую группу. Не мешало бы проверить, все ли на месте. Вдруг еще кто-то пропал бесследно, пока аукались в темноте.