Инга Андрианова: По ту сторону

Мне тут же стало дурно. Я поняла: еще минута, и никакая сила не сдвинет меня с места. Я быстро натянула перчатки и, опережая страх, шагнула к кровати. Спасало одно — отсутствие мерзкого запаха — каким-то странным образом он мигрировал по дому, расползался по комнатам, прятался в кухне, где я приняла его за смрад из помойки… в конце концов он просочился в кабинет и застыл там, словно зачумленный пес в заброшенном подвале.

— Тяните вверх! — скомандовала врач и присела на корточки.

Я приподняла Митьку за плечи и тут же ощутила его неживую природу: внутри что-то чавкало и колыхалось… Мои руки разжались, и Митькино тело грузно опустилось на кровать.

Врач посмотрела на меня с сочувствием:

— Видимых следов насилия нет. Давайте, принесу вам аммиак.

— Пожалуйста, проверьте деда — он после двух инфарктов.

— Хорошо. Сейчас проверю.

Минуту спустя она вошла в кабинет со страшной вестью и шприцом в руке.

Я выскочила в коридор, привалилась к стене. Реальность сделалась кошмаром, она выползла из-под Митькиной двери, сдавила легкие, накрыла безнадегой.

Я уже знала, что произошло. Словно в бреду, я видела отца над мертвым телом сына и весь дальнейший ряд событий: вот он склонился над кроватью, вот отшатнулся и оцепенел…

Мир без Митьки оказался настолько невыносим, что бедному старику было легче забыть, вычеркнуть из памяти все то, что отрицало само понятие «жизнь». И вот лицо накрыто одеялом, а вместе с ним и страшный сон, и все воспоминания о нем. Теперь можно снова жить, дышать, общаться с сыном, кормить его и греть…

Я медленно дошла до кабинета, в приоткрытую дверь увидела портрет красивого мужчины со строгим и властным лицом и старика, сидевшего под ним. Поникший и седой, раздавленный реальностью, той самой, от которой он бежал, которая настигла и обрушилась своей неотвратимой мощью.

Врач отложила шприц и набрала короткий номер, сухими рублеными фразами доложила о случившемся. Ее тон, жесткий и отстраненный, привел нас в чувство — мы перестали ощущать себя участниками, скорее, свидетелями криминальной сводки.

Врач положила трубку, пощупала у деда пульс.

— Ну, мне пора. К вам едет участковый.

Я тут же вызвалась ее провожать, чтобы на миг, на секунду остаться на лестничной клетке, окунуться в иную реальность, отдышаться от ужаса, притихшего за дверью.

Но отдышаться мне не удалось — в квартире грянул телефон, и вежливый голос предложил ритуальные услуги по сходной цене.

— Дайте опомниться! — рявкнула я и бросила трубку.

Через секунду телефон снова ожил, и новые предложения поскорей закопать с максимальным шиком посыпались со всех концов Москвы. Похоронные агентства всех мастей загробным тоном предлагали свою помощь.

— Черт с вами, вурдалаки, — решила я, — Все равно от вас не отделаться, так выберу тех, кто поменьше дерет.

Тут в дверь позвонили, и на пороге возник молодой человек с очень грустным лицом.

— Вы на метле или в ступе? — спросила я хмуро.

Молодой человек подался вперед, заговорил участливо и приглушенно:

— Наше агентство предлагает взять на себя все ваши заботы.

Я протянула руку, и в нее опустилась визитная карточка.

— Здесь в углу телефон нашей фирмы, — пел юный упырь, — а слева факс и электронный адрес.

Внизу послышался стук двери, раздался топот ног.

— Ступайте, любезный, сейчас не до вас! — я грубо прервала процесс перекладывания ноши на чуткие плечи агента.

Участковый прибыл одновременно с Алиной, а еще через пару минут явились Николай и Катя. Квартира наполнилась людьми, голосами, началась возня вокруг деда.

Алина подошла к Митькиной комнате. Я содрогнулась:

— Не входи! — но Алина решительно толкнула дверь рукой.

Я крепко зажмурилась, спасаясь от страшных видений.

— С тобой все в порядке? — лица Кати и Николая выплыли из тумана, зависли в густом мареве.

— Голова закружилась. Сейчас все пройдет.

Алина вышла из комнаты, бледная и опустошенная:

— Я заезжала перед отпуском. Оставила продукты, убралась, дала отцу телефон хорошего нарколога, но он его, похоже, потерял. Три дня назад отец звонил, сказал, что нашел врача по объявлению.

— Этот «по объявлению» должен был следить за Митькой, наблюдать его после капельницы, — во мне не оставалось сил для злобы, только усталость да отчаянье, — а он бросил мензурки, сгреб деньги и сбежал.

Из кабинета вышел участковый:

— Кто первый обнаружил тело?

— Я.

— Кем приходитесь умершему?